Холоп-ополченец. Татьяна Богданович

смущенно Марфуша.

      – А! За приказчика, стало быть? Где он тут?

      Марфуша подталкивала отца к двери горницы, и Дорофей с усилием перешагнул порог.

      – Здоро́во, Дорофей Миныч! – проговорил, кланяясь ему, Михайла, вставший навстречу хозяину.

      – А, Михалка! Ну, здорово, почеломкаемся.

      Дорофей обнял Михайлу и три раза звучно поцеловал его.

      – Здоро́во, здоро́во! – повторил он. – Вот люблю парня, даром что холоп.

      Потом он немного отстранился от него и захохотал.

      – За приказчика пришел! Врешь, чай? Когда ж это ты, парень, в приказчики вышел?

      Михайла, весело улыбавшийся хозяину, сразу насупился и проговорил торопливо:

      – Нынешним летом Семейка у нас помер… – начал он.

      – Помер? – прервал его Дорофей. – Царство ему небесное! Справедливый был старик. – Дорофей перекрестился. – Ишь ты – помер! А я и не знал.

      Он еще раз перекрестился и вытер кулаком красные слезящиеся глаза.

      – Как же князь-то без его? Доверенный был человек. Все мы под богом ходим. Помер!

      – Князь Иван Михайлович приказчика еще не назначил на место Семейки, – заговорил Михайла. – А обоз мне велел вести заместо приказчика.

      Дорофей смешливо посмотрел на него и прищурился.

      – Тебе? Врешь, чай, Михалка? Молод еще ты. Знаю я тебя сызмальства. Веселый был парнишка. Свистал знатно. Балагуришь, чай?

      – Что это ты, Дорофей Миныч, – обиженно сказал Михайла, – как это возможно в таком деле балагурить. Спроси обозчиков, коли мне не веришь, Дорофей Миныч.

      – Ну, чего там спрашивать. Привел обоз, так и ладно. Отличает тебя, стало быть, князь. Может, вольную дал?

      Михайла оглянулся на Марфушу, которая подошла к отцу и с интересом слушала его разговор с Михайлой.

      – Вольной покуда не дал, – грустно сказал он. – Да я сам выкупиться хочу. Награду мне князь посулил. Может, я от себя торговлишку заведу, лет в пять, может, наторгую на выкуп.

      Марфуша вздохнула и отошла к матери.

      – У нас по торговому делу приказчики все вольные, – сказал Дорофей. – Вот, как выкупишься, иди ко мне, Михалка, в приказчики.

      – Враз-то не выкупиться, – заговорил Михайла. – А уж как бы я рад был, Дорофей Миныч. Тотчас бы от князя отошел…

      – Как это можно, чтоб от князя уйти! – вмешалась Домна Терентьевна. – Чай, лестно у князя-то служить? Не простой, чай, человек. Мне бы хоть глазком поглядеть на него.

      – А чего на него глядеть? – сказал Дорофей. Хмель у него уже начал проходить, и вместо того им овладевала досада. – Такой же человек, как и не мы.

      – Уж ты скажешь, Дорофеюшка! Князь, чай! Не простой. Уж, верно, и ростом и дородством вышел. И с лица не как мы грешные.

      Михайла не сдержался и прыснул, как мальчишка.

      – Показал бы я его тебе, Домна Терентьевна. Тощий сам и на одну ногу храмлет.

      – Ахти, господи! – ужаснулась Домна Терентьевна. – Да ты не врешь, Михалка? Как же так? Князь, а храмлет. Его ж до царя, чай, допускают.

      – А как же, – сказал Михайла. – Вот и ноне наказывал мне князь, чтоб я скорей ворочался.