Парадокс Зенона, или Старая тетрадь. Андрей Николаевич Георгиев

Рассвет едва забрезжил. Вдоль дороги куда-то за город летели стаи ворон и галок. Небо было ярко-синего цвета. День предвещал быть солнечным и морозным. Лёгкая позёмка переметалась через дорогу, оставляя снежные струйки на сером асфальте. В машине ехало четверо мужчин: Болдырев, Ножиков, Малина и московский профессор – ещё бодрый щеголеватый мужчина сорока пяти лет.

      Машина заехала на привокзальную площадь и резко затормозила перед выходом на перрон, на котором уже крутил лопасти вертолёт. Болдырев и Ножиков, достав из багажника коробку консервов и мешок сухарей, направились к Ми-8. Малине и профессору досталось нести спиртное и карабин.

      Воздушное судно, приняв на борт пассажиров, сильнее завращало лопастями, выехало на взлётную полосу, напряглось и медленно оторвалось от земли. Люди глядели в иллюминаторы. Предметы внизу становились всё меньше и меньше. Какое-то время вертолёт летел над дорогами, деревеньками, от которых к небу тянулись столбы белого дыма. Через полчаса внизу было только бесконечное море зелёной тайги, утопающей в белом снегу. Лишь изредка вертолёт пересекал просеки, лесные дороги и причудливые изгибы заснеженных рек.

      *****

      Николай собирался с утра идти проверить капканы и самоловы. Сегодня он не ушёл, как обычно, ещё до рассвета. Всю ночь Николаю не спалось: на душе было нехорошее предчувствие. Стоя у двери, он медленно застёгивал клапан на рюкзаке, долго осматривал своё снаряжение. Лиза почувствовала, что его что-то гложет, но он молчал. Только один раз, когда неуклюже уронил двустволку на пол, громко выругался. Николай проверил, заряжен ли висевший карабин на стене, горят ли дрова.

      – Вернусь вечером,– сказал он на пороге через плечо.

      Секунду постоял в дверном проёме, а потом, тяжело вздохнув, закрыл за собой дверь. Девушка сидела на кровати и смотрела в окно на удаляющегося охотника. Ей было ясно, что в дверях он сказал не совсем то, что хотел, но её саму никакое беспокойство не одолевало.

      Николай шёл уже час, проверяя капканы. Собаку он оставил привязанной возле дома, поэтому разговаривал вслух сам с собой. Лес и пушистый снег, ссыпающийся с лапника, давно его успокоили. Он шёл и сам себя ругал: «Что это на тебя нашло? Из-за глупого сна чуть дома не остался. Надо это дело прекращать. Баба – бабой, а работа – работой. Больше пушнины – больше денег. Следующей осенью „Буран“ куплю». Но почему-то мысли возвращались к ней, к Лизавете.

      Вдруг до него стал доноситься рокот. Он нарастал. Через минуту над его головой, чуть выше деревьев, в сторону избушки стремительно пролетел вертолёт. «Это ещё зачем ко мне в феврале гости пожаловали? – подумал он. – Так это же за ней, за Лизой. Супостаты! Заберут её и увезут в Москву».

      Он одним прыжком развернулся на лыжах и бросился домой. Ели хлестали его по лицу, а снег предательски проваливался под лыжами, замедляя движение. Он понимал всю бессмысленность своего бега, но продолжал бежать. Скоро он устал. Передохнув, уже без надрыва, как будто ему стало всё равно, он размеренно пошёл к зимовью.

      Лиза как раз возилась с печью, когда ей показалось, что она слышит какой-то гул. Она схватила карабин и выскочила