Стена памяти (сборник). Энтони Дорр

Гляну, нет ли чего интересного, – говорит Гарольд и выходит, не ожидая ответа. В задней части кузова «лендкрузера» берет флягу с водой и свой сделанный из черного дерева посох со слоном на рукоятке, после чего перелезает через сложенную из ничем не скрепленных каменных плит ограждающую стенку и исчезает.

      Альма сидит в автомобиле, борется с гневом. Траву по обеим сторонам дороги ерошит ветер. Через вершины хребта переползают облака. Машин нет – ни встречных, ни попутных.

      Она пыталась. Ведь пыталась же, разве нет? Пробовала настроить себя так, чтобы все эти окаменелости стали ей небезразличны. Три дня с ним провела неподалеку от Бофорт-Уэста{28} в охотничьем домике, который оказался хижиной из нескольких тесных комнатенок, окруженной валунами и обдуваемой ветром, причем из тамошних реалий ей больше всего врезался в память клещ, обнаруженный ею на штанине, да еще, пожалуй, муравей, одиноко гребущий лапками по кругу в чашке чая. И со всех сторон молнии, беспрерывно сверкающие на горизонте. Плюс скорпионы, будто прописавшиеся на кухне. Гарольд на рассвете уходил, а Альма садилась во дворе в складное кресло, на колени положив детективный роман, и у нее тут же начинался звон в ушах и резь в глазах от одиночества и заброшенности в этом его разнесчастном Кару.

      Да, вплоть до искр из глаз, до сумасшествия. Сушь, дичь и мерзость запустения – таково мнение жителей Кейптауна о Кару, и только там она поняла, насколько оно верно.

      А теперь и вовсе… Они с Гарольдом давно уже почти не разговаривают и в одной постели не спят. Вот, едут через перевал к побережью, чтобы провести ночь в настоящем отеле, где есть эйр-кондишен и белое вино в серебряных ведерках со льдом. Там надо будет объяснить ему, на что он ее обрекает. И сказать, что она дошла до последней черты. Перспектива этого разговора теперь ввергает ее одновременно и в ступор, и в лихорадочное возбуждение.

      Солнце вот-вот закатится за гору. На дорогу падают длинные тени. Время прыгает, идет морщинами и рвется. У Луво кружится голова, его начинает мутить, как будто вместе с Альмой и «лендкрузером» он балансирует на краю обрыва, а то и вообще вся дорога сейчас сползет с горы и утонет в забвении. Альма шепчет себе под нос что-то про змей, про львов… Нет, вот что она шепчет: «Да возвращайся же, черт бы тебя побрал, ну же, Гарольд!»

      А он все не идет. Проходит еще час. Ни один автомобиль за это время через перевал не проезжает – ни с той стороны, ни с этой. Альмин бутерброд исчезает. Она выходит и рядом с машиной мочится. Когда Гарольд с видимым трудом перелезает через ограждающую стенку, уже чуть не сумерки. С его лицом что-то не так. Лоб почему-то красный. И говорит странно: быстро выплевывает слова какими-то спутанными сгустками, словно выкашливает.

      – Альма! Альма! Альма! – повторяет он.

      При этом изо рта у него брызжет слюна. Говорит, что на выступе, где-то примерно посередине вертикального

28

Бофорт-Уэст – город в Западной Капской провинции ЮАР. Его население в начале XXI в. составляло около 46 600 жителей. Это самый большой город Большого Кару, в ЮАР его называют «Столицей Кару». Через него проходит самая оживленная трасса страны – шоссе № 1, Кейптаун – Йоханнесбург. В центре города шоссе с двух сторон огибает площадь, в середине которой тюрьма; численность населения каждую ночь удваивается благодаря останавливающимся на ночевку водителям-дальнобойщикам.