Любовь уходит в полночь. Анна Алеванс

присел перед ней и поймал её руку. Алисса видела горечь в его глазах, но не показала, как сильно она её ранила. Менее всего она желала причинять ему боль.

      – Ты осознаёшь, что в тебе растёт новая жизнь? – проговорил Маркус. Его ладонь легла на плоский живот. – Это существо, которому мы с тобой дали начало. У него бьётся сердце. Может быть, у него и душа есть – кто знает? Ты возьмёшь и так просто прервёшь его жизнь?

      Алисса отшатнулась от него.

      – Это эмбрион. Он ничего не чувствует. Ничего не видит. Не понимает. Это ещё не человек.

      – Я его видел. Там, на обследовании. Если бы и ты увидела, то сразу бы всё поняла.

      – Этого ребёнка вообще не должно было быть!

      – Но он есть. Вопреки всему. Почему ты так сильно боишься с этим смириться?

      – А почему ты смирился? – гневно спросила она. – Никто из нас не хотел детей. Ты и сам говорил, что не планировал становиться отцом! Чему ты так радуешься? Почему ты так хочешь, чтобы я родила этого ребёнка?! Почему ты вообще хочешь завести со мной семью?

      Маркус издал смешок – мрачный и горький.

      – Ты действительно не понимаешь?

      Алисса уже давно перестала что-либо понимать. Несколько часов назад её мир перевернулся. И она не могла смириться с тем, что в мире Маркуса всё осталось как прежде. Она не знала, как ей теперь жить – а для него самого будто ничего не изменилось. Их жизнь сотрясла смертоносная буря, но он даже не пошатнулся. Будто так всё и должно быть!

      Разговор был окончен. Маркус свернулся на неудобном диване, всем своим видом давая понять, что не намеревается сдаваться. Алисса улеглась в постель, но, в отличие от него, уснуть так и не смогла. До самого утра её беспокоили дикие фантазии и неприемлемые мысли. Полдня назад она была абсолютно уверена, что от ребёнка следовало избавиться, и как можно скорее. Алисса пока не испытывала никаких материнских чувств к тому существу, что росло в её утробе. Она не желала его, не ждала – легче было покончить со всем сейчас, чтобы избавить себя от горечи сожалений, слёз и истерик.

      Но слова Маркуса посеяли в ней сомнения. Конечно, с его стороны было глупо рассчитывать, что она ни с того ни с сего воспылает любовью к нежеланному дитя и решит сохранить ему жизнь. Но как и всякий чувствующий человек с возвышенной моралью Алисса невольно испытала острое чувство вины. Она не осудила бы женщину, решившуюся пойти на аборт, но отныне её не покидало чувство, словно она совершала нечто неправильное и недопустимое. К любой жизни следовало относиться с уважением. То, на что вынуждали её обстоятельства, в корне противоречило её моральным принципам.

      – Так нужно, – прошептала она, глядя в стену прямо перед собой. – Я должна это сделать.

      Всего сутки назад они были абсолютно счастливы. А что теперь? Маркус не желал принять её выбор. Он хотел этого ребёнка. Если Алисса поступит так, как сочтёт нужным, их отношения никогда не станут такими идеальными, как прежде. Он может не забыть, не простить ей – и тогда наступит конец. Она прекрасно осознавала возможные последствия, но даже страх потерять его не