ИзменаЛюбовь. Далиша Рэй

уже ни в чем не уверена. И ни в ком. Особенно в мужчинах, выглядящих порядочными.

      Я вдруг подумала, что самым противным в моей ситуации с разводом стало понимание, что все во что я верила – абсолютная чушь. И хотя тот, кто ни во что не верит, тоже может знатно разочароваться, мне от этого ничуть не легче.

      Тут я опять вспомнила про Машу и недовольно поморщилась – все-таки зря я вчера с ней так откровенничала. Как дура выложила все подробности измены мужа и нашего с ним развода. Сидела и рассказывала, рассказывала, словно меня прорвало.

      И даже заметив вспыхнувшее в глазах подруги жадное бабье любопытство и старательно скрываемое злорадство, не смогла замолчать. Видимо, так много всего накопилось, что больше не было сил держать все это в себе.

      Я вздохнула: «Ладно, чего уже теперь переживать, рассказала и рассказала». Маша точно не побежит направо и налево озвучивать мои откровения. Ну а то, что мне ее взгляд не понравился, еще ничего не значит. Может, просто померещилось. В моем прибабахнутом состоянии и не такое могло привидеться.

      Вот то, что мне еще с мамой предстоит объясняться, действительно проблема. Как только она узнает, что я вернулась в Москву, мигом устроит мне разнос. Потом, скорее всего, начнет вытрясать из меня подробности развода. Хотя, может, и не начнет. Ограничится констатацией моей тупости и неумения правильно жить

      Но если «да», то мне придется врать и изворачиваться. Потому что я совсем не хочу удовлетворять ее интерес к тому, что послужило причиной моего расставания с мужем.

      Надеюсь, своей матушке Грег сам расскажет о нашем расставании, потому что разговоров с бывшей свекровью я точно не вынесу. Лариса Дмитриевна – это, примерно, как три моих мамы, вместе взятых, только еще хуже.

      Сквозь натужные завывания прадедушки современных пылесосов пробился звонок моего мобильного. Уверенная, что это Маша, я схватила трубку и, не глянув на номер, ответила:

      – Да, Машунь.

      – Не угадала, киса, – раздался глубокий бархатный голос, который я надеялась больше никогда в жизни не услышать.

      Я застыла, чувствуя, как от ненависти к его обладателю, зачастил пульс и вспотели ладони. С трудом выталкивая из себя слова, зло процедила:

      – Чему обязана, бывший муж? Ты нашел еще какие-то деньги, которые считаешь своими и хочешь у меня отобрать?

      – О, малышка, – в трубке раздался довольный смешок. – Если бы в нашей супружеской спальне ты была такой строгой и агрессивной девочкой, как сейчас, я, наверное, не стал бы смотреть на других женщин. Я ведь тебе сто раз говорил, что люблю пожестче…

      – Ты сам-то себе веришь, Гриша? Ой, прости, забыла, что ты у нас теперь Грег Ковентри, почти потомственный британский аристократ. Гриша Ковяшкин это не про тебя, конечно же, – меня чуть отпустило, и начало возвращаться самообладание, а с ним и привычное ехидство.

      – Не перебарщивай, киса, – голос бывшего заледенел. Он очень не любил, когда что-то напоминало о его прошлой жизни под неблагозвучной фамилией. – Не то я еще и на изъятие твоей российской