Огни в ночи. Елена Крюкова

Трус. Разве это на твои стихи знаменитые песни поют? Да ты просто тряпка!

      …засыпал в камере. Расталкивали. Били. Опять били.

      А ты поднимал голову от пола, искал глазами глаза мучителей и плохо, больно выталкивал сквозь разбитые губы и зубы: вы меня завтра отпустите на волю, в чем есть, босиком, в исподнем, я пойду прочь, пойду и пойду себе, ведь у меня всё равно дома нет, ничего нет, и жизни нет, а есть, дорогие товарищи, только голос, голос, он еще есть, я буду петь, меня услышат, и вы услышите, и вы.

      И еще – Родина. Да. У меня есть моя Родина.

      А она, Родина, сильнее всякого на свете зла.

      (…) Но нелепо повторять дословно

      старый аналогии прием,

      мы в конце, тяжёлые как бревна,

      над своею гибелью встаем.

      Мы стоим стеною – деревами,

      наши песни, фабрики, дела,

      и нефтепроводами и рвами

      нефть ли, кровь ли наша потекла.

      Если старости

      пройдёмся краем,

      дребезжа и проживая зря,

      и поймём, что – амба – умираем,

      пулеметчики и слесаря.

      Скажем:

      – Всё же молодостью лучшая

      и непревзойдённая была

      наша слава,

      наша Революция,

      в наши воплощенная дела.

      ***

      Бориса Корнилова колотил ливень времени. А он его, время, упрямо, счастливо пел, воспевал. Так устроен поэтов голос: голосу тому нужен мир, весь целиком, нужна громада Космоса, ночная звездная храмина над головой, размахнувшиеся гигантскими крыльями алмазные, ослепительные галактики, кометы с кровавыми, драконьими хвостами, луга с тысячью остро, пряно и пьяно пахнущих трав и цветов, и пчелы жужжат, и змеи ползут в одичалой траве, и рыба щедро, изобильно плещется, серебряными свечками встает, играя, из тишайшей заревой воды, а далеко поют косцы, это сенокос, это родной нижегородский край, любимый, шепчет женский голос, не умирай, только не умирай, а твой голос последним хрипом отвечает: нет, я не умру, я просто стану… знаменем на ветру… А ты… а ты… у последней черты…

      Товарищи, передайте… прошу вас… моей жене… от меня… записку последнюю…

      Нет, я буду жить, жить буду, врёте, буду жить…

      Приснился сон хозяину:

      идут за ним грозя,

      и убежать нельзя ему,

      и спрятаться нельзя.

      И руки, словно олово,

      и комната тесна,

      нет, более тяжелого

      он не увидит сна.

      Идут за ним по клеверу,

      не спрятаться ему,

      ни к зятю,

      и ни к деверю,

      ни к сыну своему.

      Заполонили поле,

      идут со всех сторон,

      скорее силой воли

      он прерывает сон…

      Мы… А кто такие мы?.. Неужели те, что бьют меня, – это тоже мы?..

      Мы… в недрах тюрьмы… не бери никогда жизни взаймы…

      Мы…