Огни в ночи. Елена Крюкова

БОГА, посредством которого Бог, как худой и грязной кистью, тем не менее кладущей яркие и рельефные мазки, пишет мир и достигает своей единственной цели – пробиться в сердца: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь».

      Цель жизни художника – сама его жизнь: оставить яркий золотой, самосветящийся след во тьме, во мраке мира (мрак до рожденья и после ухода – беззвездный, пустой, НЕЗНАЕМЫЙ нами). Такой странный, ни с чем не сравнимый, издалека видный, как комета в небе или молния в тучах, ЮРОДСКИЙ след. То, что делает художник, он делает вразрез с обществом; общество его гонит, не принимает, давит, шпыняет, хохочет над ним – он упорно делает свое, то, к чему призван, идет по своему пути, не сворачивая. Он исполняет миссию, и миссия не приносит ему никаких ощутимых дивидендов, кроме дивиденда радости: Я СВОИМ ТВОРЕНЬЕМ МОЛЮСЬ ЗА ВСЕХ И ОПРАВДЫВАЮ ВСЕХ, КТО НЕ МОЖЕТ ТВОРИТЬ – ПЕРЕД БОГОМ.

      «Священническая» миссия художника скрыта от догадок (наверное, даже самих священников) и тем более от невооруженного глаза простого человека. Для него самого она не значит ничего – он ее просто не осознает. Кто начинает осознавать, как, например, Гоголь в последнее время своей жизни, – уходит в мир иной быстро, странно, тайно и страшно: тоже по-юродски. Последнее слово Гоголя: «Лестницу!..» – не было ли намеком на восхождение, на восстание из гроба – сиречь, на ВОСКРЕСЕНИЕ собственное, на повторение миссии Господа? И он, Гоголь, взят был из дольнего мира ТУДА не за святотатство – не наказан, а вознаграждён юродским и странным прощанием он был, хотя чаши весов пораженья и победы в Юродивом Пространстве космично уравновешены и нашим бедным земным рацио неразличимы. И он, Гоголь, по легенде из гроба пытался выйти, в домовине перевернулся. Да и находился ли он по эксгумации во гробе – еще вопрос, как бы ни была жутка и мистична сама его постановка.

      Художник – мистика, легенда. Художник – юродивый преобразователь быта в бытие.

      Художник, как и юродивый, – живое напоминание миру и клиру о горней силе.

      Он не лицедей, он не исказитель и не нарушитель: он вестник очищенной от наслоений правил, этикетов и comme-il-faut живой истины, а она, как и Дух, ее проявление, реет, где хочет.

      ***

      Ах, обнять бы всех!.. времена на смех

      Не поднять… таковы неисходные…

      По дороге идти между мук и утех…

      Поминая шаги Господние…

      Ах, да смейтесь вы!.. не сносить головы.

      Хулиганила, непотребничала,

      Во грехах, что гуще чёрной травы,

      Все валялась – пьяной царевною…

      Ах ты путь мой, путь!.. Вот возьму на грудь

      Я тебя, мой путь, – истомилася!..

      Так мне больно, путь… отдохну чуть-чуть…

      Дай забвения сладкой милости…

      Шире руки раскинь!.. Вьётся синь-полынь

      Да по ветру – вьюгой серебряной…

      Я кричу: отзынь!.. визг: на кичку сарынь!..

      Глотку