Камни говорят. Тоурбергюр Тоурдарсон

со спиртным». Далее Стейдн вспомнил, дрожа от восхищения, о том, как им порой бывало сложно причаливать к берегу в неспокойном море, и о славных гребцах прошлого:

      – Покойный Йоун с Герди быстро орудовал веслами.

      Тогда вскочил с места племянник Стейдна по матери, Сигюрдюр с Каульвафедля, и закричал, размахивая руками:

      – Ну и что, он сломал хоть одно весло?

      – О-он никогда не ломал весел.

      – Значит, он был не гребец, черт возьми!

      – Не надо! Лучше помолчи!

      – Ты – не гребец, если не сломал хотя бы одно весло!

      После этого Сигюрдюр принялся рассказывать о людях, которые могли так быстро грести, что у них ломались весла. А потом перешел на историю о краже со шхуны, на которой он побывал, когда плавал у песков Сюдюрсвейта.

      – Мы в тот день подгребали ко многим шхунам. Когда пришли к последней из них, то уже все были пьяны. Халльдор из Хестгерди был старостой. Мы забрались на борт. Капитан пригласил нас в каюту, но попросил немного подождать, пока допишет письмо. Он щедро угостил нас коньяком. Там было много хлеба, парни! «Это твой хлеб, недоносок?» – спросил я капитана. Он продолжал писать. Тогда мы запихнули себе за пазуху по многу булочек. А капитан все писал и писал. После этого он отдал нам письмо, и мы пошли на палубу. Там мы умыкнули у французов грузила, леску и ножи, закинув их в нашу лодку. Французы, увидев это, разозлились, ну просто рассвирепели! Мы поспешили в лодку и попытались оттолкнуться от шхуны. Но французы были тут как тут с баграми и, упершись в борт корабля, зацепили ими продольную балку у скамей гребцов на нашей посудине так крепко, что мы не могли оттолкнуться от шхуны. Это было некрасиво, скажу я вам! Тогда Халльдор выдирает румпель[22] и прыгает с ним вперед на край палубы, после чего бьет французам по рукам так, что те выпускают багры. Халльдор был ловок как никто другой. Не хотел бы я отведать его кулаков. Но и мы зря времени не теряли. В общем, мы оттолкнулись и, гребя изо всех сил, поплыли к берегу со всем добром, в том числе с баграми. Вот это было весело, скажу я вам! Мы тогда хорошо нагреблись. И не обошлось без сломанных весел.

      Сигюрдюр с увлечением и мастерски рассказывал свою историю и, сам того не замечая, излагал все события с врожденным актерским искусством, на что слушающие реагировали смехом.

      Однако Старый Стейдн не смеялся:

      – Вы-вы поступили гадко. Я-я был кем угодно, только не грабителем.

      – Что??? Ну, может быть, это не совсем именно так…

      Жена Стейдна Тоурюнн посмотрела на него, энергично вращая глазами, и сказала:

      – Ты жамерж, Штейдн – ты же дрожишь.

      – Я-я дрожу не от холода, дорогая. Я дрожу от страсти.

      После этого Стейдн запел дребезжащим голосом «Темноту свет отпускает на свободу»[23].

      Затем он начал оплакивать свою прежнюю жену, Луссию.

      Другой мой дед, Бенедихт, запел «Приди, моя кошечка», но на его щеках не было ни слезинки, хотя у него на кладбище в Бьяднанесе лежали жена и два сына-мо́лодца.

      Бьёдн из Рейниведлира плакал много, потому что

22

Румпель – специальный рычаг, используемый в рулевом управлении морских судов.

23

Hergánga («Марш») – песня на стихи Бьятни Тораренсена (1786–1841).