Белая эмиграция в Китае и Монголии. Группа авторов

поручик Царьгородцев, в офицерскую сотню которого был отправлен есаул М. (автор настоящих воспоминаний) за то, что отправил письмо Унгерну с просьбой откомандировать его из обоза. Полк принял есаула М. как чина унгерновского штаба, с большим неудовольствием и подозрением. Офицеры полка что-то замышляли и обращались с новоприбывшим с осторожностью. Дивизия же переживала тяжелые дни. В течение 20 дней ни у Унгерна, ни у простого всадника не было ни соли, ни муки. Барон ходил свирепый, а интендантские чиновники прятались от него, как мыши от жестокого кота. Но барон и здесь вышел из положения. Он отправил сотню хорунжего Хоботова на тракт Урга – Калган с приказом все караваны задерживать и отправлять в дивизию. И скоро в дивизии появилось все, начиная от шелка и кончая монгольскими ножами, жареными курицами и шампанским.

      В эти дни в дивизию пришли тибетцы. Сотня под командованием хорунжего Тубанова. Командир их был бурят, окончивший в Верхнеудинске четыре класса средне-учебного заведения, а остальные – самые настоящие тибетцы, воинственные и свирепые люди на прекрасных лошадях и хорошо вооруженные. Интересный народ были эти тибетцы, и русские ходили смотреть, как они пьют и едят из особой посуды: из человеческих черепов, края которых были заделаны в золото и серебро.

      Барон сумрачно молчал, а дивизия тревожно ждала, пока не разразилось новое несчастье.

      В Анненковском полку офицеры таинственно между собой шушукались, и вид был у них очень подозрительный. Барон в это время уехал в обоз, и за него остался генерал Резухин. Есаул М. пошел к нему и говорит: «Слушай, Ваше превосходительство, а у нас в полку что-то неладное. Ты смотри, прими это к сведению, а то как бы плохо не было…» – «А, иди ты к чертовой бабушке! Надоели вы мне все. Вечно что-нибудь выдумают», – пробурчал Резухин и отвернулся.

      Наступила ночь, приехал барон, и все как будто успокоилось. Но утро было зловещим.

      Офицеры Анненковского полка во главе с командиром поручиком Царьгородцевым поседлали лошадей и бежали. Остались одни солдаты да часть офицерской сотни, которая была в заставе.

      Есаул М. влетел в палатку к Унгерну. Последний сидел вместе с Резухиным и о чем-то беседовал. «Ты чего влетел как сумасшедший?

      Тебя кто просил?» – обратился он к М. «Ваше превосходительство, офицеры Анненковского полка бежали!» – резко доложил тот. «Что-о? Бежали?! А ты что смотрел? Ты где был?» – заревел барон. «Ваше превосходительство, я докладывал генералу Резухину, но он не стал слушать», – оправдывался М. «Так. Что же ты, старая калоша, мне ничего не доложил?» – обернулся барон к генералу. «Прости, Ваше превосходительство, забыл». Унгерн заметался по палатке. Гроза надвигалась, и страшно стало М. и Резухину. «Ну, ты проворонил, ты и исправляй. Что будешь делать?» – резко крикнул барон Резухину. Тот опустил голову и молчал. «Послать немедленно тибетцев в погоню и приказать, чтобы они живыми или мертвыми всех мерзавцев привезли. А ты, М., прими временно полк. Ну, марш из палатки оба», – мрачно и резко сказал Унгерн