Крушение империи. Записки председателя Государственной думы. М. В. Родзянко

решил взять ее, но как верноподданный, чтобы при первой возможности вернуть монарху утерянный предмет. Не вина Родзянко, если такой возможности не представилось. Зато революция, при содействии тех же социалистов, доставила камергеру широкую возможность громыхать басом перед восставшими полками. Уже 27 февраля отставной кавалергардский ротмистр Родзянко говорил прибывшему в Таврический дворец кавалерийскому полку:

      – Православные воины, послушайте моего совета. Я старый человек, я вас обманывать не стану; слушайте офицеров, они вас дурному не научат и будут распоряжаться в полном согласии с Государственной думой. Да здравствует святая Русь!

      Такую революцию готовы были принять все гвардейские офицеры. Зато солдаты недоумевали, зачем нужно было производить ее. Родзянко боялся солдат, боялся рабочих, считал Чхеидзе и других левых немецкими агентами и, возглавляя революцию, поминутно оглядывался, не арестует ли его Совет.

      Фигура Родзянко несколько смехотворна, но не случайна: камергер с отличным басом олицетворял собою союз двух правящих классов России: помещиков и буржуазии; с присоединением к ним прогрессивного духовенства; сам Родзянко был очень благочестив и сведущ в церковных песнопеньях, а либеральные буржуа, независимо от своего отношения к православию, считали союз с церковью столь же необходимым для порядка, как и союз с монархией».

      Вторит Троцкому и эсер Виктор Чернов:

      «И революционер поневоле из камергеров, только что горько разрыдавшийся при вести, что министр внутренних дел князь Голицын отступился от дальнейшей борьбы и заявил, что считает себя вышедшим в отставку, пробует подобрать власть, чтобы прийти к какому-то такому соглашению с царем, которое свело бы всю революцию на нет».

      Вскоре на видные посты в организованном после отречения императора Временном правительстве выдвинулись другие люди, более энергично боровшиеся за власть, а М.В. Родзянко остался в стороне, все тем же председателем фактически несуществующей Государственной думы.

      При формировании Временного правительства для Родзянко еще предполагалась центральная роль. Но его быстро оттеснили от кормила власти…

      Милюков, оказавшийся в первые месяцы после Февраля на коне и получивший во Временном правительстве пост министра иностранных дел, полагал, что Родзянко справедливо удален от высокой власти и лишь по собственной косности этого не понимает.

      «Родзянко остался вне власти [в процессе деятельности Временного правительства]. Но он продолжал быть председателем Думы, не распущенной, а только отсроченной царским указом. Он пытался считать Думу не только существующей, но и стоящей выше правительства. Но это была Дума, зажатая в клещи прерогативами самодержавной власти. Дума была тенью своего прошлого. Родзянко, конечно, трудно было стать на эту точку зрения; его план был немедленно созвать Думу как учреждение. Государственная дума явилась бы носительницей верховной власти и органом, перед которым Временное