Семья для мажора. Кристина Зайцева

льется в аудиторию из двухметровых окон вдоль стены, я наверняка выгляжу приведением. Именно так мне хочется себя чувствовать – незаметной, чтобы все просто оставили меня в покое, даже несмотря на то, что Алена терзает меня своим беспокойством из самых лучших побуждений.

      Я очень это ценю. Правда ценю, но зря я пришла сегодня в универ.

      В моих конечностях онемение, а в голове места не хватает даже на то, чтобы придумать для Алёны ответ. Ведь я ни единого ее слова не слышала.

      Я смотрю вокруг и ничего не вижу.

      Все, что я вижу, даже когда закрываю глаза, это яркие и отчетливые полоски тех тестов, которые напугали так, что у меня колени трясутся.

      Боже…

      Я беременна. Беременна! Разве так бывает?! Вот так, с первого и единственного раза?! Как такое возможно?! Я что, родилась под самой неудачливой звездой в мире? А он? Он сказал, что “не эксперт” по части беременностей. Я тоже “не эксперт”, черт возьми!

      – Хочешь конфету? – спрашивает Алена.

      – Нет. Голова болит, – вымученно улыбаюсь и опускаю лицо.

      Тру пальцами виски и отупело смотрю в пустой тетрадный лист перед собой.

      Я потратила все резервные запасы энергии на то, чтобы за неделю пересдать заваленные экзамены и не вылететь из универа в первую же учебную сессию, доведя этим своего деда до сердечного приступа.

      Мне нельзя прогуливать, но больше я не могу здесь оставаться.

      Подняв с пола сумку, сгребаю в неё тетрадь и вздрагиваю, когда прохладные пальцы Алены обматываются вокруг моего запястья.

      – Может не надо? – мрачно говорит она. – Переклички еще не было.

      – У меня аппендицит, – выдавливаю.

      – Ань…

      – Пока… – забрав у нее свое запястье, кладу в сумку телефон.

      Лучше умереть, чем рассказать подруге о том, что я забеременела в девятнадцать лет, и этот ребенок, он… кажется, никому не нужен!

      Ни его отцу, ни его семье, ни мне самой… Все что я чувствую – это ужасный страх.

      Пробравшись задними партами, покидаю лекционную аудиторию, точно зная, что меня видели и это огромный гвоздь в крышку моего учебного “гроба”.

      Прижимая к груди сумку, брожу по полупустым коридорам учебного корпуса, понятия не имея, куда мне идти и что делать.

      Почти четыре недели.

      Столько я не видела ЕГО.

      Не на фотографиях, а живого и настоящего.

      Я оттолкнула его сама. Сама просила не писать и не звонить. Он имеет право на что угодно, даже завести новую девушку взамен старой.

      Именно это он и сделал.

      У меня больше нет на него никаких прав, тогда почему мне так больно?!

      Чего я ждала?

      Что он придет за мной, несмотря ни на что? И я… рассказала бы ему о том, как его мать обещала оставить нас с дедом бездомными за то, что я посмела вообразить, будто пара ее сыну.

      После этого он не стал бы водиться со мной и подавно, ведь эта женщина его мать. Его семья. А кто такая я? Я ему никто.

      Хуже всего, что ее угрозы реальнее некуда. Это просто не укладывается в моей свинцовой голове. В этой жизни у меня нет ничего своего. У меня