Звезда Севера. Вероника Норт

просторной и уютной, с толстым плетеным ковром на полу, несколькими книжными шкафами и светлой мебелью, на которой лежали вышитые подушки. Высокие окна, возле которых стоял Эрон, выходили на террасу так же, как в ее спальне, на стенах висели картины, в красивых вазах стояли цветы, но взгляд притягивало другое… Дверь напротив, что была зеркальным отражением той, из которой Эви только что вышла. Сколько до нее шагов? От мысли, что она это скоро узнает, во рту снова пересохло. Если дверь вела в его личные покои, значит, здесь, в смежной комнате пролегала своеобразная граница между ними. Место, где они будут встречаться по утрам и желать друг другу хорошего дня, словно супруги…

      «Нет никаких границ, – напомнила она себе. – Он здесь хозяин и может делать что угодно. Например, может войти в мою спальню, когда ему вздумается».

      Заметив промелькнувшую на лице принца усмешку, будто он читал ее мысли, Эви вспыхнула.

      – Зачем вы меня вызывали, ваше… эм… высочество? – спросила она, с деланным равнодушием изучая картину на стене – лошадь у реки.

      – Маэль, – поправил Эрон.

      – Что?

      – Отныне ты зовешь меня так. Маэль.

      Она набрала в грудь побольше воздуха – по крайней мере, столько, сколько позволял уже ставший ненавистным пояс, – и собралась высказать все, что об этом думает, но Эрон ее опередил.

      – Только, пожалуйста, обойдемся без очередной тирады с криком «никогда», – предупредил он мягко. – А заодно без упоминания рогатых животных и определенных… мхм… частей моего тела.

      Эви закусила губу изнутри, чувствуя, как щеки заливает жаром стыда. Кажется, он все-таки понял часть ругательств, которыми она плевалась в тронном зале, да простят ее предки, но его лицо было подозрительно невозмутимым.

      – Завтрак нам накрыли на террасе, – сказал он, – идем.

      Отказ от вчерашнего ужина, да и обеда, если подумать, вот-вот грозил напомнить о себе громким урчанием в животе, поэтому Эви без слов шагнула за ним. Они вышли на террасу, и при виде стола, заполненного блюдами, ее рот наполнился слюной, но привкус невысказанных колкостей портил весь аппетит. Подобного раздражения она в жизни не испытывала. Даже молча Эрон сбивал ее с толку, нервировал и заставлял краснеть.

      И все же, чтобы не показывать своих эмоций, Эви спокойно села и пододвинула к себе первую попавшуюся тарелку. На ней лежали трубочки из тонкого золотистого теста, политые каким-то желтовато-коричневым соусом, и горсть спелых ягод. Она взяла вилку и нож и, следуя его примеру, отрезала небольшой кусочек, но так яростно, что металл противно заскрежетал по тонкому фарфору. Тесто было нежным и таяло во рту, а густой и сладкий соус отдавал цветочным ароматом. Ее голод снова стал невыносимым, и на этот раз злость послужила прекрасным дополнением ко вкусу. Расправившись с одним блюдом, Эви взялась за другое, неосознанно подражая сестре – та бы не стала церемониться.

      Подоспевшие рабы бесшумно меняли посуду и подливали напитки. Эви не смотрела на них, глядя в свою истерзанную ножом тарелку. Несколько раз принц, сидящий