Интернет и идеологические движения в России. Коллективная монография. Коллектив авторов

[105].

      Сокращенно разработанная Уваровым концепция «официальной народности» – национализма так и будет называться: «Православие – самодержавие – народность». Уваровская триада станет своеобразным парафразом и антитезой основных лозунгов Великой Французской революции о свободе, равенстве и братстве.

      Наличие слова «народность» в триаде – это попытка внедрить в русский язык эквивалент понятия «нации», но одновременно с этим и стремление очистить официальный русский язык от иностранного термина. Уваров четко выразил свое отношение к нации:

      Приняв химеры ограничения власти монарха, равенства прав всех сословий, национального представительства на европейский манер, мнимо-конституционной формы правления, колос (империя. – С. П.) не протянет и двух недель, более того он рухнет прежде, чем эти ложные преобразования будут завершены[106].

      После формулирования принципов «официальной народности», то есть официального национализма, граф Уваров приступает к созданию институциональной платформы для будущего использования русского национализма как инструмента легитимации монаршей власти и политической мобилизации населения. В качестве мнимого источника государственного национализма было взято этническое большинство – русские. В университетах начали создавать кафедры русской истории и словесности. К созданию официального исторического нарратива были привлечены старые церковные идеи о единстве Великой, Малой и Белой Руси. Российский историк Николай Устрялов в это же время пишет «единый учебник» для гимназий, в котором высказывает одну из ключевых идей русского официального национализма: борьба России с Польшей носит характер возвращения прежних, утраченных «русских территорий». Другой важнейшей частью новой имперской идеологии становится курс на русификацию окраин, в том числе и неславянских. А. Миллер констатирует:

      Русский национализм как общественное настроение и «официальный национализм» самодержавия представляют собой тесно связанные, но самостоятельные явления, иногда идущие рука об руку, но не менее часто и конфликтующие[107].

      Спускаемый сверху имперский русификаторский проект постепенно находил своих сторонников, которые уже без участия государства поддерживали и одобряли необходимость русификаторских усилий. Так, известнейший и влиятельный публицист эпохи Великих реформ Михаил Катков, отзываясь на Польское восстание 1863 г., рассматривал русских как имперскую нацию, вступление в которую открыто через механизм культурной ассимиляции[108]. Согласно этому проекту, «трансформация империи предполагалась как создание национальной метрополии – с имперской политикой в отношении окраин: политика “гегемонии” в отношении Финляндии и Польши и колонизационная политика в отношении “восточных” и “южных” колоний»[109].

      Отождествление империи с русским национализмом имело далеко идущие последствия.

106

Цит. по: Миллер А.И. Приобретение необходимое, но не вполне удобное: трансфер понятия нация в Россию (Начало XVIII – середина XIX в.) // Imperium inter pares: Роль трансферов в истории Российской империи (1700–1917). М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 57.

107

Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей в русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб.: Алетейя, 2000. С. 11–12.

108

Перевалова Е.В. Польский вопрос в отечественной публицистике в 1860-е гг. (по материалам политической газеты А.И. Герцена «Колокол» в 1864–1867 гг.) // Журналист. Социальные коммуникации. 2012. № 1. С. 133–143; Тесля А.А. Первый русский национализм… и другие. С. 37.

109

Тесля А.А. Дебаты о народности // Cоциологическое обозрение. 2012. Т. 11. № 1. С. 104.