Счастливый билет. Маурин Ли

через несколько минут миссис Планкетт обняла Китти за плечи, приподнимая ее и помогая улечься на вторую подушку, чтобы мать могла взглянуть на свою новорожденную дочурку.

      Сквозь пелену боли, которая, благодарение Богу, уже уходила, Китти смотрела на длинное гладкое тельце дочери и ее блестящие волосики. Она услышала первый крик малышки, который почему-то всегда казался ей зловещим. Он служил предвестником грядущих страданий, а не благословенным знаком того, что муки только что завершились; он обещал бессонные ночи, боли от режущихся зубок и желудочные колики.

      Китти увидела, как миссис Гарретт перерезает пуповину своими большими серебряными ножницами и передает ребенка Мэри, чтобы та обмыла его. Но того, чего ждала Китти, не случилось. Она думала, что после купания цвет кожи ее малышки изменится. Разве не от крови или после родовых усилий шелковистая кожа девочки выглядит такой смуглой? Но нет, светло-коричневый оттенок никуда не делся.

      Сердце в груди у Китти забилось так сильно и громко, что казалось, вибрация передалась полу, и весь дом затрясся мелкой дрожью. Она вдруг почувствовала, что у нее кружится голова. В ушах у Китти зазвучали слова молитвы, еще более страстной, чем те невысказанные слова, что рвались с ее губ во время родов: «Господи милосердный, сделай, пожалуйста, так, чтобы я умерла! Святая Дева Мария, сделай, пожалуйста, так, чтобы я умерла сию же минуту!»

      – Эй, что с ней такое? – Встревоженная Мэри Планкетт положила девочку в корзину для белья, которая служила колыбелькой для всех детишек О’Брайенов, и подошла к Китти, чтобы влажным полотенцем вытереть ей лоб. – Думаю, у нее жар. Она вся мокрая от пота.

      Миссис Гарретт, осторожно вытиравшая Китти дезинфицирующим средством, пощупала пульс.

      – Частит, – озабоченно заметила она.

      – Может, вызовем врача?

      – Нет, он потребует денег за визит.

      – Тогда «скорую помощь»?

      – Дай ей десять минут. Пожалуй, она не откажется от чашки чая.

      Чашка чая! Эти слова донеслись до Китти словно из дальней дали. Чашка чая способна унять любую боль. Чашка чая сделает кожу девочки белой. Так или иначе, но ее смертный час, похоже, еще не настал. Ни Господь, ни Дева Мария не пожелали услышать ее молитвы. Про себя Китти удивилась тому, что ни одна из женщин не была шокирована цветом кожи ее дочери.

      – Чудесная смуглая малышка, – спокойно и даже с некоторым восхищением заметила Тереза Гарретт.

      Словно прочитав мысли Китти, Мэри Планкетт, разливавшая чай в три выщербленные чашки, бросила взгляд на ребенка и обронила:

      – По-моему, цветом кожи она похожа на Мэриан, дочку Эйлин Донахью. Это ведь вы ее принимали, миссис Гарретт?

      – Да, я, – отозвалась повитуха, осторожно вытирая Китти насухо полосками материи, оторванными от старой простыни, которую она принесла с собой. – Сейчас Мэриан, должно быть, уже лет двенадцать или чуть больше. А ты знаешь Молли Дойл с Байрон-стрит? У нее все малыши такие же темненькие. Кельтская кровь, скажу я тебе. Они там все прямо как маленькие индейцы. Целое племя.

      – Что