Таинственные чары. граф Комостро

Между тем, мой муж во время этой моей болезни окончательно забыл меня и проводил дни и ночи у своей разлапушки.

      В одну из таких ночей я помню, я не спала: вдруг слышу в соседней комнате, кто-то идет, стукая чем-то жестким по полу. Это было ночью, служанка была на кухне, дверями никто не хлопал, я смотрю вперед, лежа на кровати и жду, что будет. Вдруг подходит к моей кровати и кто бы вы думали: скелет с косою в руке и под белым покрывалом. Я творю молитву и крещусь слабою рукою, думая: «Вот пришла смерть моя» и шепчу: «В руки твои предаю дух мой, Господи!» и все крещусь; наконец призрак исчез и я впала в обморок.

      Наутро просыпаюсь и перекрестилась, что еще жива. Приняла лекарства. Тут пришла ко мне одна знакомая, я это ей рассказала. Та так и ахнула. Ну, говорит, матушка, знать тебе умирать придется. «Так что же, говорю, чем горе терпеть, лучше умереть: Счастье-то мое сама видишь», и упросила знакомую у себя ночевать. Знакомая моя, уже женщина почтенных лет, осталась, так как она была женщина одинокая и при том почти бездомная. Наступил вечер… Ну признаюсь, она настращалась, как услышала и треск и вереск и наконец какие-то темные вроде дымных клубов носились в воздухе, и то появлялись, а то исчезали. Мне было не страшно, я решилась умереть, чтобы составить счастье мужу, который, видимо, мучился моей жизнью и сам измучен был этой, прости Господи, ведьмой во плоти. Но моя сиделка едва выдержала ночь и оставила меня, искренно сознавая, что в доме лихо. Нечисть есть какая то.

      Однако я, против моего чаяния, оправилась, то есть смогла встать с постели, ходить, но почувствовала новую боль; эта боль распространилась по моему телу в виде желваков или кил; некоторые из них теперь достигли величины кулаков и так остались после смерти покойника.

      Я думала умереть ранее моего мужа, но судьба устроила иначе. Он умер ранее. Когда он уже лежал в постели, то однажды сказал мне:

      – Вижу, радость моя, что нас с тобою смутили недобрые люди; теперь на одре смертном я сознаю это, прими мое покаяние: одна молитва спасла тебя и защитила от тех страшных заговоров и колдовства, которые я, к вящему греху моему, сам приносил тебе. Тебя и дурманом окуривал, и песку с могилы носил, и беленой поил, и кости мертвых под изголовье клал. Но кроме несчастья ничего не получил, а какие странные заговоры читал, чтобы извести тебя!… Но вот извел сам себя, а ты непорочная, чистая, сохранила себя от напастей демонских; смерть приходила к тебе и та не смела тронуть ранее определенного Богом часа».

      Покойник умолял меня, чтобы я простила ему его слепоту, как отступнику, который обращается к истинному Богу, и не верил даже моей клятве, боясь что во мне осталась еще злоба; но я никогда не питала ее, видя, что он заблуждается сам. Он умер и я молюсь о душе его.

      Эта почтенная дама, рассказавшая о таком событии, жива и здравствует. Она жила в собственном доме близ Рогожской заставы до 1873 года, потом, кажется, дом продали. Имя и фамилию свои она не позволила объявить из скромности. Но просила от себя заявить мне, где только будет возможно, чтобы никто не применял,