Предтечи будущих побед. Юрий Витальевич Яньшин

Постараюсь изложить самую суть.

      Адмирал всем корпусом подался вперед, буквально навалившись на столешницу.

      – В общем, так. Ты, Игорь Олегович, извини, что на «ты», просто хочу с тобой как мужик с мужиком поговорить. Без званий и чинов, так сказать.

      Дождавшись утвердительного кивка продолжил:

      – Да, так вот. Ты, Игорь Олегович, наверное, тоже уже в курсах, что за неподобь творится в моем семействе? – пытливо воззрился он на разведчика. У того тут же отлегло на сердце, но он сдерживая облегченный вздох не торопясь склонил голову.

      – Краем уха, – подтвердил он.

      – Дело некрасивое и довольно постыдное. Ну, да не об этом речь. Я о другом хотел с тобой поговорить.

      – Слушаю.

      – Помнишь, месяц назад, когда мы у тебя всем гамузом пребывали в Ясенево?

      – Отлично помню, – закивал сухопутный адмирал.

      – Так вот, после той головомойки, что устроили ваши архаровцы, довелось мне побывать в вашей местной столовой.

      На этом месте Валерий Васильевич сделал паузу. Было видно, как трудно ему даются слова. Но все же он сумел быстро собраться и преодолеть неловкость.

      – В-о-о-т, – протянул он, собираясь с духом и очередной порцией мыслей.

      На этот раз Костюченков не стал торопить события, а смиренно и молча ждал продолжения, которое не замедлило с приходом.

      – Ладно! – хлопнул ладонями по столу Глава хунты. – Нечего сиськи мять! Мы тут не кадеты. Говорю, как есть. Там, в столовой, на раздаче встретил женщину, которая меня чем-то зацепила. Я и сам понимаю, что конь уже старый, однако и подковы сдирать с меня вроде бы еще рановато. Дочери взрослые, внуки тоже уже не дети. У всех своя жизнь, а я вроде как того тополя на Плющихе – ни Богу свечка, ни черту кочерга. Ну, в общем, сам понимаешь, – заглянул он прямо в глаза собеседнику, будто жалом впился.

      – Понимаю, – тихо проговорил Игорь Олегович, не отводя глаз. – Как не понять.

      – Да. Я и поговорить-то толком с ней не успел, да и сам был в состоянии нестояния, после твоих измывательств.

      –Не моих, – вставил адмирал.

      – Ладно, не цепляйся к словам, – махнул рукой Афанасьев. – Да. Так вот. И поговорить-то толком не сумел с ней. Знаю только имя ее. Вероника. Да. Вероника, – еще раз с какой-то непонятной ноткой в голосе еще раз повторил он это имя, которое уже не раз произносил в течение этого месяца, лежа на одинокой подушке.

      – Вероника, – эхом отозвался Игорь Олегович, отмечая про себя редкое имя женщины.

      – Я бы хотел с ней поближе познакомиться, – трудно произнес он эти слова и, сделав очередную паузу, обронил: – Осуждаешь?

      – Да нет, – мотнул головой Костюченков, которому тоже уже было за пятьдесят с немалым хвостиком. – Не осуждаю. Кто я такой, чтобы осуждать подобные душевные порывы людей?

      – И все-таки я чувствую в твоем тоне некое непонимание и осуждение, – настаивал на своем Валерий Васильевич.

      – Да нет. Что ты, Валерий Васильевич? – тоже перешел на «ты» адмирал. – Какое уж тут осуждение?