Есть еще свет. Иосиф Семенович Сигалов

огромный бетонный тоннель.

      В огромный тоннель!

      В огромный тоннель!

      В огромный тоннель!

      А бег все быстрей и опасней

      В бетонной бездонной тюрьме.

      Вдруг вспыхнул свет ламп и погас он,

      И поезд несется во тьме!

      Темнее, темнее, темнее

      Тоннеля кромешная щель.

      Быстрее, быстрее, быстрее

      Мы мчимся вперед,–  нет, скорее

      Мы падаем в черный тоннель!

      В черный тоннель!

      В черный тоннель!

      В черный тоннель!

      Как пуля в стволе мы несемся

      И чувствуем холод и страх,

      И нету надежд, что спасемся,

      И близится бездна и крах.

      И неудержимо стремленье

      В неведомую пустоту.

      Неостановимо движенье,

      И неотвратимо паденье

      В зловещий провал, в темноту!

      Летим в темноту!

      Летим в темноту!

      Летим в темноту!

      Как неотвратима расплата

      За гибель загаженных рек,

      За подлость духовных кастратов,

      За то, что так алчен и гадок

      Безумный, больной человек.

      Мы слишком умны, чтобы верить

      И слишком глупы, чтоб понять:

      Мы – алчные, хищные звери —

      Способны всю землю взорвать.

      И, может, он скоро взорвется

      Земной, очень маленький шар,

      И всех нас – никто не спасется! —

      Поглотит вселенский пожар.

      И близится миг наш последний,

      Прощения прощального нет!

      И нету молитв исповедных,

      Нет Бога, нет Слова, нет Света —

      Лишь нам обреченным ответ:

      Выхода нет!

      Выхода нет!

      Выхода нет!

      Нет, что-то в конце засветилось,

      Как милость, как новый завет —

      Неужто надежда явилась?

      Неужто нам есть еще свет?

      Есть еще свет?

      Есть еще свет?

      Есть еще свет!

      Колокол памяти

      Я не горел

              возле Курска в оплавленном

              и покореженном танке.

      Я не слабел,

              замерзая у Нары в земле

              в сорок первом году.

      Я не успел

              в крематорий Треблинки,

              в Освенцим, в Майданек.

      Я уцелел

              не родился еще, чтоб

              успеть на большую беду.

      Не подо мной

              вдруг разверзлась, меня поглотив,

              от снаряда воронка.

      Нет то не мой

              серый пепел по полю промерзшему

              ветер разнес.

      В скорби немой

              не застынет жена, получив

              обо мне похоронку.

      Жесткой травой

              безымянный, могильный

              мой холм не порос.

      Под Москвою опять безмятежная осень,

      Не кровавый, а тихий и мирный закат.

      А из памяти ветер забвения уносит

      Потускневшие листья тех огненных дат.

      Но не забыть

              и не спрятаться нам

              средь уюта за ставнем.

      Не заглушить

              этот колокол горя,

              что бил и взывал.

      Вновь прозвучит

              и война нас застигнет,

              зацепит, заставит

      Все пережить —

              то, что раньше не ведал,

              не ждал и не знал —

      Я обгорал

              возле Курска в оплавленном и

              покореженном танке.

      Я замерзал

              возле Нары в земле,

              но Москву не сдавал.

      Прах мой пылал —

              это помнят Треблинка,

              Освенцим, Майданек.

      Я погибал,

              но опять на пути

              у врага я вставал.

      Я – это он,

              тот солдат нашей

              общей любимой отчизны.

      Пусть