Дело шести безумцев. Элла Чак

часов его нашли с проткнутыми рыболовными крючками венами. – Генерал полистал записи и озвучил: – Двести пятьдесят семь крючков сняли из десяти проколотых вен!

      – Из скольких вен? – настороженно переспросил Камиль. – Десять?

      – Именно. Мало десяти?! Ну, простите!

      – В теле человека десять главных вен, – нахмурился Камиль. – Проверяйте! Эти перечислены в отчете: яремная, легочные, воротная, верхняя полая, нижняя, подвздошная, скрытая малая вена ноги и подкожная ноги?

      – Слово в слово… – кивнул военный, – другой порядок, а названия самые те…

      – Сын рыбака учился на медика?

      – Он учился в ПТУ на электрика. Мать – продавщица в универмаге, отец – бухгалтер в краеведческом музее.

      Я записала в протокол про крючки, вены и их количество.

      – Откуда рыбак знал точно, в какие вены цеплять крючки? Вот вы знаете, где находится воротная вена? – спросил Камиль.

      Военный подумал пару секунд:

      – За воротом… за воротником? На шее, да?

      – В печени.

      – Ясно, нет, не знал.

      – А парень знал, – опустил Камиль руки на столешницу, опираясь на оба кулака, обернутые в латекс.

      – Или знал тот, кто его убил, Камиль Агзамович. И раз больше никто другой не может, не хочет и не в состоянии разобраться с «висяками», признанными самоубийствами, вся надежда на вас.

      – И вера, – поднялся со стула Воеводин, – в моих расследованиях без веры никак.

      – Во что бы ты ни верил, Семен Михалыч, дай результат. Насчет эксгумации, – буркнул он в сторону Камиля, – решу. Будет труп.

      Он вроде бы имел в виду кого-то из прошлых трупов, но «Алла» внутри меня расхохоталась: «Будет, будет! Будет вам труп!»

      Делегация направилась к выходу. Проводив их, Воеводин вернулся к нам с Камилем.

      – Одно из трех, – резюмировал Камиль. – Нужно изучить тело. Лучше два. Лучше три. Лучше все.

      – Лучше бы ни одного, Камиль, – поморщился Воеводин, – лучше бы они все продолжали спать земным сном, а не вечным.

      Я потянулась к стаканчику остывшего кофе, но разве от Воеводина что-то скроешь? Даже нежелание пересекаться с ним взглядом, чтобы он не задал мне именно этот вопрос:

      – Ты решила рассказать ему правду?

      – Кто и кому? – не понял Камиль. – О чем речь?

      – О делах сердечных, Камиль. Боюсь, у патологоанатомов, как вы, и стариков, как я, совсем иные отношения с этим органом. Я бы деликатно промолчал, но его дело, Кира, – твое дело.

      – Что-то не так? – не понимала я. – Со мной и Максимом?

      Ну кроме того, что мы с ним вместе «застрелили» Аллу.

      – То не так, что Воронцов твой кузен! – встрял Камиль.

      – К твоему сведению, Смирнов, он мой почти парень, – не спешила я делиться со Смирновым результатом анализа ДНК.

      Не знаю, улыбнулся ли Воеводин где-то там под пышными усами – они дернулись лишь чуть-чуть. Я решила, что это была именно улыбка – явление в криминальном ведомстве