Измена всему виной. Ася Исай

попадается очередная жертва. Старый холодильник “Днепр” ворчит, будто возмущаясь на сорокаградусную жару и орущих за окном цикад. Занавески колышет нагретый за день щедрым южным солнцем воздух. Он наполнен липами, жасмином, горячими абрикосами и… пирогами. Это точно тетя Маша затеялась утешительно-примирительной выпечкой. Значит, нужно с доктором поговорить быстрее, а то опять не дадут.

      Он сидит напротив и тоже молчит. Зажигалку перекатывает в длинных пальцах, а я стараюсь не смотреть, как иногда мелькает необычное кольцо на большом. Кажется, будто в широкое кольцо из белого металла вплавили тонкое золотое. Оно угловатое, неровное, но взгляд цепляет моментально. Доктор замечает мое внимание, скалится, и я тут же прячу взгляд в своей кружке.

      Теть Маша уже прибегала на мой крик, которым я всполошила всю округу, когда поняла, что за мной наблюдают. Этот оборотень в белом халате стоял как ни в чем не бывало, уперев руки в бока, и с улыбкой, выслушивал все мои аргументы в пользу того, что человек он так себе. Тут-то и прискакала запыхавшаяся теть Маша.

      – Василиса! Что стряслось?! – открывает дверь в душ еще шире, вытирая пот со лба и обмахиваясь кухонным полотенцем.

      Перед ней открывается восхитительная картина. Я – в пене, прикрываюсь полотенцем, пока с волос стекает вода, а этот гад стоит… Улыбается. Действительно, чтобы здесь могло произойти…

      – Он ко мне в душ влез! – срываю с крючка мокрую мочалку, вырывая петельку с мясом, и запускаю в вынужденного соседа. Увы, он непринужденно отмахивается, и мочалка падает, разбрызгивая пену по дорожке и его спортивным брюкам. Ну хоть что-то.

      – Приставал, что ли? – почему-то очень радостно всплескивает руками теть Маша, чем окончательно выводит меня из себя.

      – Да нет же! Не успел. К счастью!– топаю от досады, что меня никто не слышит. – Он смотрел на меня голую, пока я мылась! – слезы уже наполнили глаза обидой и разочарованием, но это был не последний удар.

      – Васятка, ну что ты за дуреха?! – вздыхает устало. – Ну, посмотрел. От тебя не убудет. А всех кур своим ором своим мне переполошила. На кой глотку драть-то? Если ты так орать каждый день будешь, у меня Нюська молоко давать перестанет! – разоряется теть Маша, а доктор разворачивается и уходит смеясь! – Велика беда! Мужик позарился! Да радоваться надо! За ним вся деревня бегает!

      И ведь… не поспоришь. Только я не вся деревня. И мне с моим багажом ни сосед, ни тем более мужик не нужен. Я психанула окончательно. Прямо так, в пене, вернулась в дом. Чуть не поскользнулась в мокрых тапочках, но ушла, не обращая внимания на слова теть Маши. Наконец от души хлопнув дверью, заперлась у себя в башне.

      Плакать – дело бессмысленное. Хоть и очень хочется. Самое время переплавить все самые острые эмоции в энергию. И я принимаюсь разбирать коробки с вещами, аккуратно сложенные в уголочке. Чудом в верхней коробке попадаются и мои собственные вещи. Мамины джинсовые шорты и моя безразмерная футболка Олимпиада 92 оказываются идеальным выбором.

      Нужно