Радость моя. Светлана Владимировна Романова

и угощал мороженым.

      А Лёня в очередном письме написал, что ему страшно хочется сгущенки и шоколадных конфет. И что сделала я? Достала свой резервный четвертак, отстояла в очереди, купила всё, что он заказал, и отправила посылку в Казахстан. И была счастлива, что мой любимый получит сладкий подарок. После этого обнаружила, что в моих единственных туфлях протерлись подошвы. «Ничего, и это горе не горе», – говорила себе, вставляя картонки над дырами. «Нечего из-за глупостей расстраиваться!»

      Я пыталась везде находить маленькие радости. В обеденный перерыв сидела на бульварной скамейке, с улыбкой следила за играющими детишками, смотрела на цветочки, слушала, как поют птички. Делилась с ними скудным обедом, кроша остатки булки, и смеялась, наблюдая, как проворные воробьи выхватывают кусочки у неповоротливых голубей.

      Несмотря на усилия, радоваться получалось всё хуже. После того как прекратились совместные ужины с Митей, снова накрыло одиночество, в котором я барахталась и чувствовала, что опять тону в вязкой тоске. Да и обстоятельства этому способствовали. Жара придавила Москву. Раскаленный асфальт прожигал стопы через дыры. Голод сжимал спазмами желудок. Нудная, неинтересная работа не занимала мозг. Я скучала и ждала, ждала, ждала, вычеркивая на календаре дни, оставшиеся до возвращения Лёни.

      Чтобы развлечься и не сидеть дома, в выходные бродила по пыльному центру и рассматривала прохожих. Однако рассматривали и меня. Я постоянно ловила на себе заинтересованные мужские взгляды. Не была уверена, хорошенькая я или нет, но твердо знала, что одета со вкусом. Почти все наряды были изготовлены собственноручно, на основе комбинации вдохновения, точных расчетов и образов иностранных киноактрис.

      Летний гардероб у меня был скудный, но выверен до малейшей детали. Каждая вещь сочеталась и комбинировалась с другими. Основой был сарафан в стиле сафари, который я сшила сама из неотбеленной перьевой ткани для подушек и ужасно им гордилась. Под него надевала маечку и выглядела модно. Вторым своим хитом считала белую джинсовую юбку на заклепках и рубашку-батник. Юбка перепала мне случайно от соседки. А батник я сотворила сама из старой папиной рубашки цвета хаки, когда в металлоремонте поставила на нее кнопки и заклепки. Получилась почти фирменная вещь. Еще я нашла на пледе импортную этикетку, которую гордо прикрепила на карман на самое видное место. На этикетке было вышито блестящими золотыми нитками «100% polyester» (100% полиэстер), и мне казалось, что это крутой лейбл. А главным нарядом было алое платье, узкое, чуть ниже колена, из тонкого струящегося японского трикотажа, которое на школьный выпускной по блату и с двойной переплатой достала мама. Мне оно нравилось еще и потому, что легко стиралось и совсем не мялось. И я чувствовала себя в нем как-то особенно. Как будто и правда была актрисой из фильма.

      В облегающее алое платье я и была одета, когда однажды, в конце душного дня разразилась сильная гроза. Я переждала ее на остановке и, когда дождь немного