По зову памяти былой. Solar Abyss

лучше просто пережить горе и отпустить. Даже если он найдёт какую-то мифическую разгадку, это уже не принесёт ему ничего, кроме сожалений.

      – Зато Уэнделл как держится. Хотя его можно понять: он всегда был таким неэмоциональным. Мы с мамой были на похоронах его близкого родственника, кажется, дяди. Пусть он и стоял мрачнее тучи, но держался поистине стойко. Так и теперь: на его лице ни единый мускул не дрогнул, когда он помогал нести гроб. А вообще жаль его: Лорелай так тяжело из жизни ушла: не дай Бог пережить такое.

      – Не боишься, что Уотан уйдёт так же? Он уже потихоньку выживает из ума… – услышав до боли знакомый скрип, Эрна резко обернулась. В проёме, опираясь на медицинские ходунки, предназначенные специально для инвалидов, скрючившись, стоял мистер Хант. Даже сейчас, в столь уязвлённом и истощенном состоянии, этот необыкновенно худой человек со впавшими скулами и стеклянным взглядом травянисто-зелёных глаз нависал над молодыми людьми, точно злобная тень.

      – Кто? Кто выжил из ума? – мужчина вскинул густые брови, в то время как тонкие его искривились в жестокой ухмылке, – А ты не спилась ещё, деточка? Или, быть может, папаша твой сам окончательно обезумел? Ты же любишь выставлять его едва ли не зверем, который вас всех истязает. Что? Что ты молчишь?

      – Не спилась, да и не собиралась. Вам, может, место уступить? А то мало ли, поднимать вас ещё придётся, – рядом с этим недочеловеком (как сама же его и окрестила), Эрна чувствовала себя куда увереннее, зная, что ответить Уотан мог только словесно, – Садитесь.

      – Что, как папаня? В добром здравии? Помню, в былые времена мы с ним славно время проводили. В школе одной учились, за партой одной сидели, да… – Хант исподлобья глянул на сына, – Налей-ка мне чаю, раз уж сидишь без дела, – Анхель кротко кивнул, тотчас сорвавшись со своего места.

      – Папа, если вам интересно, в добром здравии: всё так же пьёт и действует всем на нервы, как и вы, – Эрна улыбнулась, но тотчас же сникла, почувствовав на себе обиженный взгляд друга.

      – Славно, славно. Что там хоть происходит, в мире? То, что ваш всеми любимый Джереон помер, я помню. Сынка, вон, рыдал полночи, мину такую кислую по утру строил, что самому хоть вешайся, – брызгал ядом Уотан, отпивая предоставленный ему чай, – А что ещё? Говорят, этот горе-художник в город вернулся. И этот… Уродец маленький, что за мамашей всё детство таскался.

      – Корбл, папа. Его зовут Корбл, – тихо подал голос Анхель, с неподдельной скорбью во взгляде.

      – Неважно, – Хант махнул рукой, – Какое мне уже дело? И что этим двоим надо?

      – Зачем ты спрашиваешь, если тебе плевать?

      – Чувствую неладное, словно произойти что-то должно. Эта полоумная, Лора которая, она многих за собой в могилу утащит, не только Джереона. Мне вот, радуйся, сынка, тоже немного осталось, пусть так и не скажешь, – мужчина пристально посмотрел на Анхеля, – Всё, что я мог сделать, я сделал. Человека из тебя воспитал, дисциплине научил. Так что можно и на покой.

      – Да что ты такое говоришь, папа?! Какое