Криминальная любовь. Мила Дрим

«я не такая»! Но вот только язык мой будто прилип к небу.

      – Так зачем ты здесь? Говори, не трать мое время. Оно дорого стоит, – Калаш выжидающе смотрел на меня.

      – Мне нужна помощь, – выдала я.

      На чистом русском.

      – Хех, вот так сюрпризик, да, Калаш? – тот странный тип вызывающе заулыбался.

      Теперь он тоже говорил по-русски. И так непривычно было слышать эту речь от мужчины! Да, в моем окружении имелись русскоговорящие. Мама, сестры, подруги. А вот мужчин не было.

      – Сюрприз, – растягивая гласные, повторил Калаш.

      Он положил ладони на стол и переплел пальцы. Я заметила на мизинце массивную печатку.

      – Помощь? – брови Калаша приподнялись. – И в чем же заключается помощь?

      Мои пальцы задрожали, когда я рванула молнию куртки. Тот псих подскочил ко мне и встал между мной и Калашом.

      – Ты чего? – я непонимающе посмотрела на странного типа.

      – Что там у тебя? – выкатив глаза, потребовал он.

      – Это, – я протянула фотографию.

      ГЛАВА ТРЕТЬЯ

      Псих вырвал фотографию из моих пальцев и, круто развернувшись на пятках модных мужских туфель, подошел к Калашу и положил её на стол.

      – Смотри-ка, какой интересный экспонат, – с ухмылкой добавил мужчина, имя которого я все еще не знала.

      Калаш молча взял фотографию и повертел её.

      Затем небрежно бросил фотокарточку на стол.

      Она, скользнув по гладкой поверхности, свалилась на пол.

      Псих наклонился, чтобы поднять её.

      – Ты хочешь, чтобы я помог ему? – вопросил Калаш.

      Претензионно так, с явным недовольством в голосе.

      – Да, – я сглотнула. – Помог. Ему нужно помочь сломать обе ноги и правую руку.

      Уф! Сказала!

      В комнате повисло молчание.

      Калаш изучающее разглядывал меня. Я отвечала ему прямым взглядом.

      Чувствовала, как от напряжения у меня меж лопаток стекает холодная струйка пота. Хотелось передернуть плечами, но я продолжала сидеть ровно. Слава Богу, что и лицо мое сохраняло более-менее спокойное выражение.

      – Почему ты решила оставить ему одну руку целой? – голос Калаша был холодным.

      Наверное, так говорят хирурги во время операции.

      – Я подумала, – я все же заерзала на месте, – что ему как-то нужно будет есть и подтираться. Пусть сам занимается этим.

      – Удивительно милосердие. Макс, – Калаш перевел взгляд на своего приятеля.

      Ага. Так значит, Макс.

      – Я же говорил тебе, что женщины очень изобретательные существа.

      – Тут уж не поспоришь, – Макс вглядывался в фотографию. – Ну и морда у него. Дай-ка угадаю. Немец?

      – Баварец.

      – Не вижу разницы, – Макс скривил лицо и вернул фото на стол.

      Я не стала спорить.

      Калаш демонстративно посмотрел на часы. Носил он их на правой руке. Левша что ли?

      – Как твое имя?

      Вопрос, хоть и был вполне ожидаемым, но вызвал у меня замешательство.

      – Василиса, –