Криминальная любовь. Мила Дрим

сдавливало мне грудь, отчего ощущение жара только прибавлялось.

      – С чего ты взяла, что ты не будешь жить тут недельку? – Калаш сдвинул брови на переносице, отчего его взгляд теперь выглядел иначе – он стал таким претензионным, что я ощутила неловкость от столь близкого соседства с ним.

      – А разве нет? Я думала, когда все наладится, я смогу вернуться домой.

      – Нет, – холодно ответил Калаш.

      С этим словом он поднялся с дивана и отвернулся.

      Я скользнула взглядом по его спине. Мне показалось, или Калаш был напряжен?

      Я хотела спросить, почему он так категорично заявил «нет», но в ту же секунду в кармане моих джинсов зазвонил телефон.

      Звонила мама.

      ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

      – Да? – пальцы мои затряслись, и я, опасаясь выронить телефон, сжала его сильнее.

      – Доченька, у тебя все хорошо? – в голосе мамы звучали беспокойные нотки, что только усилило мою тревожность.

      – Да, мамочка, – предчувствуя, что мама вот-вот скажет что-то нехорошее, я вся выпрямилась – словно это могло каким-то образом смягчить удар.

      – Это хорошо. Доченька, тут какие-то странные вещи происходят.

      – Какие именно? – я поднялась, и тут же пожалела об этом.

      Коленки мои подкосились, и я была вынуждена вернуться на место.

      – Не знаю, может, мне просто кажется. Тут около палаты какие-то люди. Мужчины. Выглядят как охрана. Серьезные такие, накаченные. Я подумала, сперва, что в больнице какая-то знаменитость лежит. Но когда поняла, что эти мужчины кружатся только рядом с моей палатой, решила позвонить тебе. Предупредить, мало ли.

      Мама хоть и старалась теперь говорить спокойно, это у нее плохо получалось. Тревога звучала в каждом слове.

      – Мамочка, я тебе через минутку перезвоню, ладно? Ты только никуда из палаты не выходи, пожалуйста.

      – Да куда я выйду? Мне капельницу поставили.

      – Я скоро, – пообещала я и отключила звонок.

      Сердце, громко грохоча от страха за маму, заставило меня позабыть о собственной слабости и смущении.

      – Калаш! – обратилась я к нему, благо тот еще не успел уйти.

      – Мм? – он глянул на меня исподлобья.

      – У меня там мама… Там люди какие-то возле её палаты, – я заставила себя встать. – Едем!

      Я решительно подошла к нему.

      – Куда собралась-то? – усмехнулся Калаш.

      Волна злости обдала меня с головы до ног. Стало так душно, аж ладони вспотели!

      – В больницу! К маме!

      – Не вижу смысла делать это прямо сейчас, – Калаш стоял, не сдвинувшись с места. – Успокойся.

      Ох, зря он это сказал! Правду говорят, слово «успокойся» для девушки – это как ментос и кола.

      – Да как ты не понимаешь?! – вскрикнула я. – Там мама! Одна! И там какие-то левые мужики! Вдруг они убьют её?

      – Не убьют, а защитят. Это не левые мужики, а охрана, которую я поставил.

      Сердце в груди подпрыгнуло от облегчения, и следом странная слабость окатила меня теплой волной.

      – Охрана?