Цветы в паутине. Алекс Веагур

взгляд на россыпь светлячков под грушей, Павел направился к воротам. Голосов на улице становилось все больше, и они приближались.

      Отовсюду раздавался разноголосый лай собак, потревоженных внезапным оживлением последи ночи. Павел открыл калитку.

      – Слыхал, Пашка? Перед тем, как вырубился свет, что-то бахнуло! – сказал один из мужиков, завидев его. – Ты смотри: вся деревня вымерла!

      Павел посмотрел по сторонам и убедился, что единственным источником света оставалась луна, висящая в небесах – не считая коногонок и спичек с зажигалками.

      – Не слыхал, – ответил он. – У меня телек орал.

      Неожиданно прозвучал взрыв – еще один, если верить словам соседа. Он донесся со стороны школы. В это время она должна была пустовать. Правда, рядом жила телефонистка. И при необходимости позвонить в город любой мог к ней обратиться. Коммутатор находился в небольшой пристройке к школьной кочегарке.

      – Будто в школе громыхнуло. Пошли поды́вымось…

      Вернувшись через полчаса домой, Павел рассказал жене о двух взрывах. Оказалось, что кто-то взорвал и коммутатор, и трансформатор.

      – Хай милиция разбирается, – подытожил он, жуя при свете свечи уже остывшую картошку. Графин с самогонкой так и остался нетронутым – Если то пацанва балуется – голову открутить надо.

      – Вот уж не было печали… – вздохнула Светлана.

      Натрудившийся за день и озадаченный происшествиями на ночь, Павел улегся спать, и Светлана вскоре присоединилась к мужу. Она попыталась так же быстро заснуть, но в голову лезли разные мысли. Нет света… Взрывы… Потом она вспомнила брата Виктора, его дочь Светочку и жену Викторию… Две недели назад она отослала им письмо и теперь с нетерпением ждала ответного.

      В конце концов Светлана заснула крепким сном, до самого утра, и не слышала, как заливался лаем их пес. И Павел тоже ничего не слышал.

      А наутро прямо на крыльце он обнаружил привязанную к палке записку. Прочитав странные каракули, будто нацарапанные ребенком, он пробурчал: «Ну и придурки! Вот кому нехрен робы́ты!»

      В голове же шумело, как после похмелья, и почему-то тряслись ноги. Он присел на ступеньки. Сил почти не было. Его даже слегка тошнило, и ему хотелось спать. Но еще больше хотелось спрятаться – спрятаться от того, что его окружало за пределами дома. И этому непонятному желанию не находилось объяснений.

      Что-то тревожное висело в самом воздухе. Наверное, из-за этого все казалось в это утро странным. И подброшенная записка, и валявшееся посреди двора сено, и перекошенная собачья будка.

      Павел окликнул своего четвероногого друга. Но цепь не пошевелилась.

      С трудом поднявшись, он подошел к будке и заглянул туда. Грома там не было. У задней стенки – вернее, там, где она должна была быть – в груде окровавленных щепок лежал порванный кожаный ошейник. Не успев оценить весь абсурд увиденного, Павел подумал, что силенок для такого собаке не хватило бы. Тогда волк? Но в этих краях