Цветы в паутине. Алекс Веагур

слово, но сорокапятилетняя «бабушка» с кирпичного цвета лицом говорила так, будто стреляла из автомата. Когда ему наконец-то удалось сбросить ее руку со своей, женщина замолчала.

      – Да погодите вы! Слова не даете сказать! Не увижу я вашу… как ее… Таньку. Не ходят туда автобусы, сами все слышали!

      – Да как же не увидишь-то? Дом ее с зелеными ставнями, Ленина, двенадцать, возле речки прям. Да неужто не уважишь старушку? (Нет, это она серьезно?!) Не могу я, милок, сама. Ноги у меня больные. Не дойду я тудой. А позвонить некуда, автобусы не ходють. А Таньке нужно срочно в город приезжать. Иначе отберет банк у нее квартиру. Ей Богу, отберет! Там такая канитель началась – ужасть просто! И сроку у нее все исправить дня три, не больше. И не посмотрит банк, что мост обвалился, и ей некак было приехать! – Здесь женщина уже плакала, и Виктор не заметил, как она снова взяла его за руку.

      – Ты, мил человек, попроси водителя хорошенько. Он тебе и остановит на сорок пятом километре – прямо возле оврага. Они, конечно, ворчат всегда – все-таки подъем, тут бы разгоняться, а не останавливаться, – но еще никому не отказывали. А от оврага – прям до русла старой реки, через старое кладбище – и выйдешь до деревни. – Тут женщина последний раз всхлипнула, вытерла водянистые глаза платочком и перекрестила им ошарашенного Виктора. – Вы же еще молодые, милок. С женушкой и дочурочкой мигом тудой доберетесь. А ведь по-другому и ника-ак – автобусы не ходють! А родственников все равно проведывать нужно. А там природа такая-а! Да и ты сам, небось, все знаешь. Лицо твое мне знакомое. С тавошних же мест, да? Ну, признавайся! Вижу, что оттудой! Ну, и хорошо, что молчишь – значит, не откажешь старушке. А фамилия у Таньки – Морозова, легко запомнить. Ну, уважь, милок… А?

      Тут рядом стоящий автобус запыхтел, и водитель объявил о конце посадки. Женщина затрясла Виктору руку, затем схватила стоявшую у ног хозяйственную сумку и проворно запрыгнула на ступеньки. Там она еще раз перекрестила платочком продолжавшего молчать Виктора и на прощание крикнула:

      – Запомни, мил человек: Морозова ее фамилия, Ленина, двенадцать, с зелеными ставнями! Три дня, не больше – банк ждать не будет!

      Двери автобуса закрылись. Морковное лицо с маслянистыми глазами исчезло.

      В голове крутились разные мысли.

      Только сейчас Виктор понял, что план, развернувшийся в сознании, зародился ещё возле кассы. После деда с заунывным смехом этот план стал обретать черты. А после краснолицей, зы́рившей на него из уезжающего автобуса, план бесповоротно стал перетекать в готовое решение: они пойдут в Чернухино через лес.

      Распрямивши плечи, Виктор направился к своим.

      Виктория и Светланка, укрывшись в тени от жаркого солнца, лакомились мороженым. Почему-то сейчас они напомнили ему кукол. Вот эти куклы синхронно подняли на него глаза и махнули головами.

      – Викусик, м-м-м… доченька. В общем, дело такое. – Куклы молчали. – Есть предложение, от которого