.

вспомнила девочка и о собаке.

      Эдуард, становился, сердито глянул на дочь, но ответил спокойно:

      – Охранники всех выведут, ты не волнуйся.

      Эдуард сел за руль бронированного джипа. Пётр Павлович помог дочери и внучке устроиться на заднем сидении, захлопнул за ними дверь, и сам, забравшись на высокую ступеньку, оказался на кресле, рядом со своим зятем. Машина резко, с рыком тронулась с места. Пётр Павлович едва успел захлопнуть за собой дверь. Влажный воздух салона разбавил дорогой парфюм пассажиров. Эдуард круто развернул машину. Катя привалилась на плечо к матери и закрыла глаза. В машине зазвучала музыка. Дождь стал чуть тише. Улицы города заволокло серой, густой туманной мглой. Было совершенно невозможно разобрать, где кончалась земля, и начиналось небо. Очертания городских строений смутно угадывались лишь в насыщенности серого цвета. Облачная бахрома неба чуть просветлела. Машина выехала на Выборгское шоссе. За окном замелькали деревья с роскошными пепельными шапками-париками. Двухэтажные коттеджи одного из пригородов Санкт-Петербурга были едва различимы и более всего напоминали какие-то волнистые, тёмно-серые нагромождения. Джип свернул с основной дороги и вскоре остановился около невысокого коттеджа.

      – Мы приехали, – сообщил Эдуард, вышел из машины, открыл заднюю дверцу и подал руку жене и дочери. – Сегодня мы переночуем здесь, – каким-то отрешённым голосом сообщил Эдуард, и угрюмо опустил голову.

      В воздухе стоял морок. Веяло тёплой сыростью. Пётр Павлович и Эдуард не спеша подошли к высокому забору и перемолвились несколькими словами..

      – Ничего не бойся, всё будет хорошо, – уверенно сказала Лиза и вместе с дочерью миновала дворик, вслед за Эдуардом и профессором Безманом. Через пару секунд вся семья вошла в серый неприветливый дом. Обстановка внутри ничем не отличалась от внешней его оболочки. Полутёмное помещение со старой мебелью, влажным, затхлым запахом; потолок, по которому растянулись, как лапы спрута, толстые дубовые, почерневшие от времени, кривые балки; да закопчённые стены – производили не самое приятное первое впечатление. На полках, над очагом, таинственно поблёскивая в полумраке, восседали большие латунные блюда. На стенах, стройными рядами, зачем-то были развешаны кастрюли, сковороды и ковши.

      Эдуард, снял с себя пиджак, небрежно бросил его на спинку покосившегося деревянного стула, закатал рукава у своей белоснежной рубашки, и развёл огонь в очаге. В комнате сразу стало уютнее. Профессор Безман вошёл в кухню и стал готовить себе место для ночлега. Он сдвинул вместе два старых кресла и застелил их пледами. Лиза достала из раритетного шкафа постельное бельё и застелила диван, для Кати, в большой комнате с камином.

      – Ложись, тебе здесь будет удобно, – сказала она дочери. – Это самое тёплое помещение.

      Лиза уложила дочь, накрыла её пледом и присела рядом.

      – Я люблю тебя милая, – сказала Лиза и поцеловала дочь.

      – Ты уходишь от нас? – тихо спросила