Целитель. Жозеф Кессель

двигался и едва дышал. Казалось, он боится, что малейшее движение, малейший вздох нарушит хрупкое внутреннее равновесие. На его лице было написано изумление и недоверие.

      – Вы можете встать, – сказал Керстен.

      Гиммлер приподнялся так медленно и осторожно, как будто его тело таило в себе бесценное сокровище. Потом он так же осторожно поставил ноги на пол. Брюки с него соскользнули, он сделал инстинктивное резкое движение, чтобы их подхватить. Испугавшись последствий этого движения, он застыл, крепко сжав брюки. Но внутри него ничего не отозвалось – тишина, спокойствие и то ни с чем не сравнимое блаженное состояние, которое может дать только избавление от невыносимых страданий, никуда не делись.

      Гиммлер устремил на Керстена взгляд, в котором за стеклами очков читалась растерянность. Он воскликнул:

      – Это сон? Возможно ли это? У меня больше ничего не болит… Совсем не болит!

      Он вздохнул и продолжил, сказав скорее себе, чем Керстену:

      – Никакие лекарства не помогали… Даже от морфия не было толку. А теперь… Всего за несколько минут! Я бы никогда не поверил.

      Свободной рукой Гиммлер прикоснулся к своему собственному животу, как будто потрогал что-то волшебное.

      – Вы правда способны избавить меня от спазмов? – воскликнул он.

      – Я думаю, да, – ответил Керстен. – Ваше состояние вызвано поражением некоторых нервов, а мое лечение действует как раз на них.

      Гиммлер поднялся с дивана, на котором сидел, и подошел к Керстену:

      – Доктор, я хочу, чтобы вы были при мне.

      И, не дав Керстену времени ответить, добавил:

      – Я сейчас же запишу вас в СС. Вы получите чин полковника.

      Керстен не смог сдержаться и отпрянул назад. Он в замешательстве смотрел на тщедушную полуголую фигуру, поддерживавшую руками сползавшие брюки. Но этот человек, избавившись от болей, опять посчитал себя всесильным. Он интерпретировал удивление доктора по-своему.

      – То, что вы иностранец, не имеет никакого значения. СС распоряжаюсь я. Я их рейхсфюрер. Одно ваше слово – и вы полковник, у вас будет чин, жалование, форма.

      На секунду Керстен представил себя в форме СС – такой грузный и тяжеловесный, так любящий удобную просторную одежду из мягких тканей. Он с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Но Гиммлер все так же смотрел на него, и на его лице было ясно написано, до какой степени сделанное Керстену предложение было выражением признательности и знаком благосклонности.

      – Да, доктор, – торжественно повторил Гиммлер. – Я вам обещаю: полковник!

      Керстен слегка наклонил голову в знак благодарности. У него было чувство, что он попал в какой-то другой мир, где обычные ценности вывернуты наизнанку.

      «С сумасшедшими надо играть по их правилам», – подумал он и ответил со всей серьезностью:

      – Рейхсфюрер, я бесконечно признателен вам за ту честь, которую вы мне оказываете. Но, к моему великому сожалению, я не могу принять ваше предложение.

      Он долго объяснял Гиммлеру, что живет в