Пифагор, или Вы будете счастливы. Татьяна Тихонова

правда словно из наших комиксов, кто-то ведь рассказывал про них, у меня как всегда прошло мимо ушей. Какие же они древние, если мы их на картинках рисовали, а они уже корабли строили… – подумал Крапивин, однако тут же рывком поднялся на диване, сел. Перевел взгляд на Лесю. Тревога росла. – Что с ним случилось? Или с ней? Что-то случилось точно, будто накатывает ужасная тревога».

      Огромные глаза на сером лице пришедшего медленно обвели всех, и такое было несчастье в них. Вдруг гость упал на пол как-то совсем обреченно или без сил, бросив руки вдоль тощего тела. На ладонях виднелись странные приспособления. Одна рука так и осталась «висеть» на стене, будто приклеенная, словно удерживаемая этим самым приспособлением. Вспомнились слова Леси, что оломейцы очень легкие и уязвимые. «Наверное, так и перемещаются. Что это магниты, липучки какие-то?» – думал Крапивин, наклонившись вперед, готовый рвануть на помощь, и не зная, можно ли, нужно ли. Потому что хозяева крутились рядом.

      Тут Лия Александровна с Митяевым подхватили гостя на руки. Крапивин подскочил на диване, освобождая место, но хозяева понеслись с ношей в дальний угол комнаты. Все это происходило молча, быстро. Леся заблокировала дверь, отметившись ладонью на сенсорной панели, потом перевела взгляд на Крапивина и приложила палец к губам. Бросилась к своим.

      Митяев выдвинул ящик в нижней части одного из дальних шкафов. Леся постелила туда сложенный плед. Все это время Лия Александровна сидела рядом на складном стуле, существо лежало у неё на коленях, свесив тоненькие ручки и ножки. Потом они уложили существо в ящик и задвинули его.

      Принялись лихорадочно что-то прибирать, перекладывать. Схватили свои кружки с остывшим чаем и метнулись к столу возле Крапивина. Сели. Брякнули кружками о стол, поставив их. И молчок.

      Слышно было как щёлкнул бойлер. Похоже, Митяевы и сами не очень понимали, что случилось. Но они хотя бы знали, что надо молчать, тащить, прятать!

      Крапивин ничего этого не знал. Лежал в своем гнезде из пледов и переводил вопрошающий, просящий, умоляющий взгляд с одного на другого. Но все делали вид, что ничего не произошло. Только Леся приложила ладонь к уху и скорчила физиономию, что подслушивает, показала на дверь, покивала.

      Кто подслушивает? Зачем? Зачем спрятали в ящик это трогательное оломейское создание… Крапивин все никак не мог определиться, как ему называть этих человечков-оломейцев. А хозяева всячески делали вид, что они просто сидят, пьют чай у постели больного.

      – Можно кстати, прямо сейчас и попробовать… – нарушил тягостную тишину Митяев, откашлявшись. Но говорил он отстраненно, будто думал о другом и никак не мог переключиться на то, о чем говорил. – …Пифагора увидеть. Сменил он дислокацию или нет. А кашель у вас, Данил, кажется, затих. Тепло и блокатор делают свое дело, помню, первый раз я кашлял до рвоты. Здесь еще воздух сухой, с множеством добавок. Под куполом жить – не очень полезная штука. Тут ведь коридоры и стены моют периодически, кроме того, кондиционеры. Они огромные, мощные, конечно вытянут эту дрянь, но и их обеззараживают.