Манная каша. Симолина Пап

и погрузился в чудесную ванну. Он прикрыл глаза и на секунду попытался вообразить, что принимает ванну в родном доме, мама парит репу, отец висит в Глобальной Сети, и все нормально…

      Когда Ганс спустился в гостиную, мать сидела за чайным столиком, уставленным прекрасным матовым фамильным серебром. Почти всё серебро древних викингов теперь в виде бесформенных слитков покоится под толщей пепла. Но графиня Викинг сумела уберечь свои сокровища. По странному стечению обстоятельств незадолго до пожара юная аристократка продала свой городской дворец и перевезла всё добро в небольшой фамильный замок на живописном берегу Мурены.

      В сахарнице белел рафинад, в сухарнице красовались пирожные с клубникой и манная каша с земляникой. В отдельной крыночке – прекрасная пареная репа. Графиня пила настой из незабудок.

      – Отобрал у отца последний зонт, бессовестный? – напала она.

      – К сожалению, про зонт я забыл, – Ганс уселся напротив нее.

      Графиня подала и ему фарфоровую чашечку с настоем из незабудок.

      – Пей скорее, – предупредила она, – ко мне скоро придёт редколлегия. А тут ты сидишь.

      – Мне не нужен ваш чай, – Ганс выскочил из-за стола, – если какая-то там редколлегия вам важнее меня! Это вы меня родили, я не виноват!

      Вздорный юноша убежал, хлопнув на пути всеми пятью дверями.

      – Баран, – задумчиво проговорила ему вслед графиня Ариша, впрочем, ничуточки не расстроенная.

      Клетушка Ганса в Угольках располагалась под лестницей и размерами напоминала собачью будку. Окна не были предусмотрены. А ещё обшарпанный пол, стены со следами желтых обоев, зеленые острова и рифы на потолке, ржавая раковина. Всегда темно. Тараканы ночью и днем шуршат лапками.

      Ганс предпочитал существованию при электрической лампочке просто забытье. Лежа на продавленной, наверное, еще при Клаусе девятьсот девяносто седьмом кушетке, Ганс целый день созерцал эту темноту, между тем как соседи сновали над его головой снизу, и сверху, и со всех сторон, хлопали дверями. Что-то делали, как-то жили. Иногда бедному Гансу хотелось лаять. На соседей, на всю улицу, даже на единственного своего друга Жоржа.

      В тоске он вспоминал графиню Аришу. Прекрасная, изысканная, она пользуется тончайшими духами, спит на шелке, ездит на «игуане», бывает при дворе. Ее дом полон ароматов, благовоний, индийских палочек и розовых лепестков для белья. Она пьет чай из незабудок. От нее Ганс унаследовал благородную осанку, изящные руки и ноги, длинную шею, нежную кожу, безукоризненные овал и черты лица, чистоту всех линий, идеальную форму ушей. А так же ее прозрачные голубые глаза, капризность и склонность к роскоши. Но она отказалась от удовольствия видеть своего сына каждый день, она отослала его из дома, как только он закончил школу и впервые провалился на вступительных экзаменах в университет. Наверное, бочки катил отец.

      Во всяком случае, Ганс не понимал, за что его выгнали.