Как стать богом. Михаил Востриков

ретуши ранних марок Маврикия». Полина Константиновна накрыла им чай и ушла до понедельника (а происходило все в пятницу, часов в восемь-девять вечера). Окна были открыты от духоты и это важное обстоятельство, потому что все началось видимо именно с предгрозового порыва ветра: ветер вдруг ворвался в комнату.

      Нет, марок разумеется на чайном столе не было. Все альбомы и кляссеры оставались там, где они их рассматривали – на отдельном столике в углу, где шкафы с коллекцией. Но вот что странно: почему-то и некоторые кляссеры тоже оказались на полу, хотя до них от места чаепития было не меньше трех метров. Он не может толком объяснить как это произошло. Он и сам этого не понимает. Словно затмение какое-то с ним внезапно приключилось. Только что вот сидел он за чайным столом и ловил улетающие салфетки и вдруг без всякого перехода сидит уже на диване у дальней стены. Академик с лязгом орудует щеколдами, запирая окна, а кляссеры – лежат на полу, четыре штуки, и несколько марок в клеммташах из них выскочило и тут же рядом пребывает – на полу, рядом с журнальным столиком и под самим столиком.

      Он грязный, грязный тип! У него внуки в институте уже учатся, а он все за девками гоняется, старый козел. И язык у него грязный, что ни слово – похабщина. Вдруг ни с того ни с сего сообщает мне: он у врача видите ли был, анализы какие-то делал, так у него все сперматозоиды видите ли оказались живые! А!? Какое мне дело до его сперматозоидов? Грязный он, грязный, и все мысли у него грязные. И вор.

      Я вам сейчас скажу откровенно, что я сам об этом думаю: он меня чем-то отравил. Он же химик. Подсыпал мне в чай какую-то дрянь и пока я лежал в беспамятстве взял из коллекции что ему захотелось. А кляссеры на пол бросил: как будто они от ветра туда свалились. Не зря же про него ходит дурная слава, что он гипнотизер: является к человеку якобы честно купить у него коллекцию, наведет на него дурь, тот и отдает ему за бесценок. Потом спохватится бедняга, да только поздно и ничего уже никому не докажешь Тем более: академик же, лауреат!

СЦЕНА 5/4

      Ложь

      Юрий слушает все это почти отстраненно. Он близок к обмороку. Сердце бьётся с перебоями и уже даже не бьётся теперь, а лишь судорожно вздрагивает, как лошадиная шкура под ударами вожжей. Он отчаянно борется с наползающей дурнотой, его мучает одышка, а в голове крутится, как застрявшая пластинка, единственная фраза из какого-то романа:

      «И вот тут-то я и понял, за что мне платят деньги!»

      Пару раз он уже ловит на себе обеспокоенные взгляды Работодателя, но отвечает только раздраженным насупливанием бровей и злобными гримасами в смысле:

      «Да пошел ты! Занимайся своим делом!».

      Такой сумасшедшей концентрации лжи давно ему встречать не приходилось. А может быть и вообще никогда. Серый-пыльный Тельман Иванович врёт буквально через слово. Без всякого видимого смысла. Каждая его очередная лживость хлестает несчастного Юрия вожжой по сердечной мышце поперек обоих желудочков и по коронарным сосудам заодно. Он уже почти