Парни из Манчестера. Чувствуй себя как хочешь. Саммер Холланд

И знаешь, что? Он сам это предложил.

      – Странный способ расслабиться: жарить курицу в родительском доме.

      – Тишина, – наставительно поднимает нож она, – когда у тебя будут дети, поймешь: нет отдыха лучше, чем тишина. Я готова почистить мешок креветок, лишь бы никто не кричал, не падал и не кусал собаку.

      – Я теперь нескоро узнаю, – улыбается Флоренс. – А если тебя послушать, то это к лучшему.

      – Конечно, – мягко говорит Палома, – как ты на новом месте?

      – Вчера внизу опять шумели. И позавчера тоже. Если честно, мне неловко просить их прекратить. Я как та соседка, миссис Харрис, которая ругалась на наши игры во дворе.

      – Сомневаюсь. Тебе не семьдесят, а они не дети. Натрави на них полицию.

      – Не хочу ссориться. – Флоренс закрывает сковородку крышкой и засекает время. – Будешь сыр с горячим шоколадом?

      – Отличная идея. А ты?

      – Нет, остановлюсь на воде.

      – Иногда завидую твоей фигуре, – Палома достает молоко из холодильника, – а потом вспоминаю, какой ценой она тебе дается. Отказаться от еды – это не для меня.

      Флоренс оглядывает ее фигуру: бедра раздались после рождения двоих детей, на боках появились складки. Палома ниже ростом и сейчас выглядит почти так же, как мама и тетушки.

      – В моей сфере нельзя, – вздыхает она.

      – Ты же не в модельном, Флор.

      – Я живу в мире, где за все платят белые мужчины, которые считают красивыми девочек из глянца. Одних моих корней хватает, чтобы отличаться от их представлений, а если еще и вес наберу, меня совсем перестанут воспринимать как профессионала.

      – Они считают, что большой зад оттягивает на себя кровь из головы? – закатывает глаза Палома.

      – Нет, это скорее вопрос восприятия.

      Готовя для Паломы горячий шоколад, Флоренс прислушивается к дому: тихие звуки напоминают о детстве. Гудит вентилятор. Телевизор бубнит голосами теленовеллы. Где-то по улице проезжает машина.

      Это помогает больше, чем работа и тренировки, в которые Флоренс загоняла себя всю неделю. Она столько часов провела в спортзале рядом с домом, что сейчас можно позволить греховное: рис и курицу.

      Но горячий шоколад, конечно, был бы перебором.

      – У нас, кстати, новость, – произносит Палома. – Тебе не понравится.

      – Уже не нравится.

      – Помнишь кузена по маминой линии? Тьяго Морено?

      – Смутно, – признается Флоренс. – А что с ним?

      – Он стал художником.

      – Нет! – в ужасе разворачивается она. – Только не говори, что мама…

      Палома кивает и опускает сыр в шоколад.

      – Сочувствую, готовься. Кстати, ты ей уже сказала? – Палома корчит рожу, и Флоренс понимает: она о Гэри.

      – Нет, и не знаю как.

      – Что сказала? – доносится из гостиной строгий голос.

      Мама, подбирая выбившийся из пучка локон, подходит к кухонному островку и с любопытством поглядывает в сторону плиты.

      – Ты отдохнула? – спрашивает Флоренс.

      – Не переводи