Запрет. Дочь отца. Эмилия Марр

меня, больше некому. Но не может выразить своих чувств, как есть, и пытается скрыть их за враждебностью и руганью.

      Но он не останавливается, распаляясь все сильнее и сильнее, продолжает и дальше корить меня, упрекать и сердиться. И все встало на свои места.

      – Чуть авария из-за тебя не случилась! Люди не пострадали! – стыдит меня, а вокруг собираются зеваки, и все слышат, и наблюдают за нами, видят, как я сижу на холодном асфальте, обняв себя руками и подобрав под себя ноги, а он возвышается надо мной со своим высоченным ростом и орет, позорит и оскорбляет меня. – Психованная истеричка, ненормальная! Из-за твоей импульсивности и безмозглости пострадали бы люди! Ты хоть понимаешь, что творишь?!

      В страхе оглядываюсь по сторонам, толпа собралась вокруг, как на представлении. И хоть бы кто заступился, хоть слово бы сказал! Нет, все только с интересом наблюдают. Жестокими и равнодушными жителями столица давно славится, но я не думала, что когда-нибудь столкнусь с этим лично и настолько болезненно.

      Внутри меня всю ломает, народ и Кай Викторович давят на меня эмоционально. В груди ком, слезы душат меня. Закрываю руками лицо и содрогаюсь в безмолвном плаче, всхлипывая от невозможности больше сдерживать все в себе.

      И даже не с первого раза услышала, как кто-то начал осаждать Снежинского, тихо, мягко, но настойчиво:

      – Ну что ты, дорогой, так ругаешься. Что ты такой бессострадательный. Она же дитя, посмотри на нее, – большой и плотный мужчина кавказской национальности и с характерным акцентом выговаривает этому ледяному великану.

      Обеспокоенный водитель такси подходит ко мне и, наклонившись, пытается помочь встать. Но ноги не слушаются меня, и мне никак не удается подняться, еще и асфальт замёрзший, и подошвы балеток постоянно скользят.

      – Все хорошо. Я жив, другие тоже не пострадали. Успел затормозить и свернул на соседнюю полосу, да, повезло, что не было в этот момент машины. Но повезло же! Ну, ну, дочка. Не плачь, – снял с себя куртку и укутал меня в нее, приобнимая за плечи, как отец, пытается утешить мужчина. Все же поднял меня на ноги: – Тебе надо в больницу. Посмотри, как разодрала руку, даже кровь течет. Бедный ребенок.

      Я пытаюсь второй рукой закрыть рану, чтобы не испачкать куртку доброго человека.

      Чужой, незнакомый мужчина проявил ко мне, совершенно посторонней девушке, которая к тому же виновата в том, что он чуть в аварию не попал, больше сострадания, чем человек, буквально вытащивший меня из-под машины, спасший мне жизнь, а теперь костерящий на все лады. Да еще и представление устроил, народ вокруг собрал!

      Страх и холод постепенно отступают. Тепло, что исходит от этого мужичка, греет не только мое тело, но и душу.

      – Руки от нее убрал, – заставляет застыть нас на месте Кай Викторович. – Немедленно, я сказал! – повышает голос на мужичка.

      – Ты почему теперь и на меня орешь, сынок? Не видишь, девочка пострадала больше меня. И замерзла совсем, раздетая выбежала.

      Кай Викторович подходит совсем близко и, практически нависая над нами, грозно рычит, разделяя и подчеркивая каждое