Кольцо с рубином. Лейла Эфенди

старинную застройку. Здесь не хватало свежего воздуха, Тегеран был одним из самых загрязнённых городов планеты. Первое время я почти всегда, не зависимо от себя, закрыв глаза, вспоминала Италию с её зелёными лугами и долинами. Но понемногу я поняла, что сравнивать эти две страны невозможно. Не потому что Италия считается мировым центром истории и искусства, а потому что Иран оказался совершенно другой частичкой измерения, со своей богатой культурой, ярким колоритом и главное, таинственной энергетикой. Это таинство притягивало меня, необъяснимо манило. Казалось, оно парило в воздухе, смешиваясь с запахами специй и трав. Здесь был дух тёмных обрядов, колдовства, которые отражались в мимолётных взглядах прохожих. Мне казалось, что часть людей сохранилась с прошлых веков, и они несут свою миссию в другой, противоположной для них стороне. Прогуливаясь по Тегерану, создавалось ощущение, что за каждой второй дверью скрыта тайна, а люди знают гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

      В центре Тегерана всегда стояла большая пробка. Город рычал динамикой столицы, моторами, гудел автомобилями и людским говором. Внедорожник Масуда выделялся на фоне тысяч старых местных автомобилей, которые ездили, игнорируя какие-либо правила.

      – Чёрт! Ты посмотри, что он делает! Прямо под колёса лезет, – бушевал Масуд по дороге к друзьям.

      Старик в шароварах и длинной рубахе с котомками в руках медленно, не останавливаясь и не смотря по сторонам, переходил дорогу. Казалось, что он находится в другом измерении, и поток транспорта движется сквозь него.

      – Масуд, это даже забавно, наблюдать как ваши люди не подчиняются никаким правилам. Только женщины носят платки и то, многие не закутываются в них.

      – Это не свобода, а необразованность. В городе полно деревенских!

      В окно я наблюдаю за мужчинами в костюмных рубашках с коротким рукавом, вижу женщин, закутанных в паранджу, и других женщин, в нарядных платках, закрывающих лишь часть головы. Грузный мулла, шагая, сердито бормочет что-то – то ли молитвы, то ли проклятия толпе, из-за которой опоздает по своим делам.

      По пятницам мы обычно собирались в частном особняке Амира. Дом оставил ему отец – известный в Иране офтальмолог. Несмотря на то, что практически все его родственники переехали жить в Штаты, да и он сам окончил университет в Миссури, Амир решил вернуться в Иран. Мы часто беседовали на тему общества и последних событий, которые стали разворачиваться в Иране.

      – Наш народ и так настрадался. Сломанный системой образования, здравоохранения, народ, у которого нет прав ни на что. Если ещё и мы, люди с образованием и возможностью помочь своей стране, повернёмся к ней спиной, что будет с этим народом дальше? Очень многие уезжают в поисках счастья в Европу, Америку, оставив на произвол судьбы эту страну, – рассуждал Амир.

      – А что им здесь делать? Если есть возможность, нужно устраивать свою жизнь, – возразил Бахроз.

      – Я