На краю Бостона. Айрин Кей

незнакомкой. Держит зубами тонкую кисть, а другой – широкой, кладет краску, отклоняется и оценивающе смотрит. Смешивает что–то на палитре и снова делает мазок.

      Готов наблюдать за этим вечность. Но рядом хлопает москитная дверь, и из дома счастливо выскакивает пес размером с мою машину. Он виляет хвостом, лижет ей руки и прыгает. Вдруг замечает меня и бросается бежать. Я в замешательстве, продолжаю стоять, хотя должен рвануть на выход сломя голову, чтобы чертов пес не съел меня. Софи что–то вынимает из ушей.

      Наушники?

      Она оборачивается, вскрикивает и бросает в мою сторону кисть. В ее глазах ужас. Мне хотелось сказать «один – один, соседка. Думаешь, я забыл, как ты меня напугала утром?» Она присматривается и понимает, что это я.

      – Какого хрена, Паркер? Ты как стремный маньяк! – визжит она.

      Магия обворожительного образа юной красавицы мгновенно исчезает, растворяясь в ночи. И чего это ты, дружок (обращаюсь к члену), так на нее реагируешь?

      Большой пес вертится вокруг, обнюхивает меня и лижет руки. Я похлопываю его по голове и уже представляю, как вымоюсь под кипятком с хлоркой, чтобы удалить собачью слюну. Если соседка рассчитывала напугать меня псом, то ошиблась.

      – Пес только выглядит ужасающе, – уверенным тоном произношу я. – Если думаешь, что напугаешь…

      – Иди к черту! Убирайся! – верещит она, приближаясь, и ее взгляд опускается ниже. Ловушка захлопнулась. Софи не отрывает глаз от пресса. Я демонстративно упираю руки в бока, давая ей возможность полюбоваться телом. Уже спокойным тоном повторяет она: – Уходи.

      Вижу, что смущается. Краснеет и отводит взгляд.

      – Вон из моего дома, Паркер. – Гипноз моего тела продлился недолго.

      – Скажи мне вот что, психопатка, если ты рисуешь картинки на заднем дворе, зачем тебе музыка в доме? Ты мешаешь нормальным людям спать. У меня завтра серьезная репетиция.

      – Да мне плевать! – Она перебирает что–то в руке.

      – Ты была в наушниках? – Шестеренки в голове начинают скрежетать. И паззл складывается. – Ах ты, гадкая девка. Назло мне врубаешь это уродство, а сама сидишь в наушниках? Ну–ка дай сюда. – Вырываю один из руки и втыкаю в ухо.

      – Верни, Паркер. – Она подпрыгивает и пытается забрать. – Сукин сын!

      – Что я слышу! Баллады о любви? – Сам не понимаю, откуда у нее такой вкус, если каждый вечер играет клубная хрень. Мне становится смешно.

      Она резко ударяет меня в голень, а затем коленом в живот. Я сгибаюсь. Несмотря на слабый удар, все же неприятное ощущение.

      – Это – мое, – отбирает наушник. – А теперь вали отсюда, сраный вуайерист.

      – Кто?

      – А что, в твоей вселенной фокусов никто не подскажет тебе, что следить за соседями пошло и мерзко? Я знаю, Паркер, ты подглядываешь за мной.

      Бросает вызов, хитрая девчонка. Не может знать наверняка, потому что, когда я слежу за ней, свет выключен.

      – Выруби чертову музыку, Блэйк, – делаю акцент на фамилии, давая понять, что тоже знаю, кто она такая. – Иначе ты пожалеешь!

      Последнюю