Прошка Лебеда и жезл некроманта. Александр Сергеевич Панов

переглянулись.

      – Вы часом не содомиты? – задал пленник остро интересующий его вопрос.

      – А? – не понял Яшка.

      –Мужчин, говорю, не сношаете?

      – Да я тебя за такое, – обиделся молодой дружинник и замахнулся.

      – Погодь, – остановил его Агафон. – Не мордуй покамест. И не слушай, что лопочет. Некромант это. А они так мозг задурить могут. А лучше вот что… Сунь ему в рот волчеглист.

      Прохор и опомниться не успел, как в пасть ему длинную корявую палку вставили, да веревкой о двух концов на затылке затянули. Не гикнуть, не хмыкнуть. Руки к лошадиной заднице прикрутили, да двинулись дальше.

      Вечерело. В последний раз ногами Прохор Палыч столько ходил… никогда. Устал страшно. Колени сами подгибаться стали. Тогда лесная дорога и кончилась. Деревья расступились и там, на холме у самого горизонта заблестел куполами теремов огороженный частоколом стольный град. Обомлел Прохор. Глазами захлопал и внял, наконец, что в другой мир угодил. Видимо, через канализационный люк. Раньше такое только в кино видел, а тут…

      – Сколько любуюсь, а все не налюбуюсь, – заметил одухотворенный Яшка.

      – И не говори, – согласился Агафон. – Ляпота! По-другому не скажешь.

      Через ворота проходили весело.

      – Яшка, а Яшка, – голосил постовой на стене. – К твоему коню дерьмецо какое-то прицепилось, а ты и не заметил.

      – Уймись, коротыш! – отозвался обидчивый дружинник. – Не видишь? Некроманта взяли.

      – Некроманта? – не поверил постовой и трижды сплюнул через плечо. – Я уж думал вымерли они давно.

      – Все думали! – гаркнул Агафон. На том разговор и кончили.

      Потом шли по центральной улице. Законопаченный Прохор Палыч смотрел по сторонам и дивился. Даже про стыд позабыл. Из одежды на нем разве что повязка набедренная из мешковины значилась, да и та с дырами. А зрелище его поразило. Дорога, по которой копытами цокали широкой была. На вроде трехполоски, если на машины пересчитать. Сплошь из бревен сложена. Одно к одному. И щелки не найдешь. А по бокам – замки деревянные. Иначе не скажешь. Один другого выше. И все из дерева. Не мудрено. Вон его сколько! Целый день через лес топали. Местами крыши железом крыты. А одна хибарка до того длинной и высокой оказалась с уймой окошек, что Прохор, грешным делом, с хрущевкой ее сравнил. Да куда там? Деревянная. Ни тебе плит, ни балконов.

      По дороге справа и слева сновали всадники, да телеги запряженные чем ни попадя. Ослы, быки, верблюды, даже слон один нарисовался. Если прочих дружинники не гнушались. Чай, не каменные, объедут, то от серого посторониться пришлось. От греха. Чтоб не затоптал. Смотрел Прохор Палыч по сторонам, да вздыхал. Работы по его части было непочатый край. Кучера вон подрезают друг друга, помеху справа на перекрестках не соблюдают, а сколько в зюзю… Дали бы волю… Разрешили бы… Он бы тогда… Благостные размышления пленника оборвал гулкий голос Агафона:

      – Ух, возничие ерзают. Мочи нет. Хорошо, по служебным делам идем. Если бы без формы гуляли, затоптали бы.

      – А