Вдруг охотник выбегает. Юлия Яковлева

схватил его за рукав:

      – Я серьезно, Вася.

      Зайцеву не было и тридцати. Как почти всем в угрозыске. Но в таком случае именно что год-два решали больше, чем для иных десять лет. Зайцев был «тем самым» следователем Василием Зайцевым. Товарищем Зайцевым. И только для своей родной второй бригады оставался Васей.

      – Сима, у нас людей не хватает. Мартышка с ночной засады на вызовы катается, Крачкин фотографирует вместо того, чтобы соседей опрашивать, а ты – увольняться?

      Взгляд Серафимова удивил его.

      – Я серьезно, – тихо повторил тот.

      Зайцев посмотрел: да, похоже.

      – Сядь-ка, Сима. Сядь.

      Зайцев закрыл дверь кабинета, отрубив сизое щупальце табачного дыма, клубившееся из коридора.

      Серафимов опустился на диван из чертовой кожи. Зайцев сел на подоконник. Окно было нараспашку. Слышался тихий ровный плеск волн о гранитный парапет. С Фонтанки тянуло одновременно гнилью и свежестью.

      – Вася, не трать время. Дело решенное, – тоскливо проговорил Серафимов.

      Под тощим пиджачком у него на боку топорщился пистолет. На Серафимове с его кудрями, глазами, щечками пистолет казался детской игрушкой.

      – Решенное так решенное, не спорю, ты большой мальчик. Я просто любопытствую. Ну а куда ты собрался? В трамвайный парк? В конторщики?

      – Можно подумать, я сам хочу.

      – А, стало быть, у тебя девушка завелась и за бухгалтера замуж хочет? Чтобы без ночных дежурств и уголовного элемента?

      Серафимов встал. Подошел поближе к окну. Показал глазами на закрытую дверь. Зайцев понял знак, спрыгнул с подоконника, прикрыл раму. Только тогда Серафимов тихо пояснил:

      – Чистить меня собрались.

      – Ха! – удивился Зайцев. – И что эта комиссия из биографии твоей вычистит? Что в засадах ты раненный? Что товарища своего Говорушкина из-под пуль бандитских, рискуя жизнью своей, выносил? Что ночи не спал? Биография твоя, Сима, известна. И такие сотрудники в уголовном розыске на вес золота.

      – Хорошо тебе говорить! – в сердцах воскликнул Серафимов.

      – А что мне? Чем я отличаюсь?

      – Вон как у тебя все просто.

      – А что у тебя непросто?

      Но тут затрещал телефон. Зайцев снял трубку и показал Серафимову рукой: погоди.

      – Зайцев слушает. Записываю. Угу. Спасибо.

      Все это время Серафимов рассерженно глядел в окно.

      Зайцев повесил трубку. Оживился.

      – Интересное кино. Соседка Барановой по квартире позвонила, говорит, кое-что вспомнила. Побеседовать завтра хочет.

      Он сверился в папке:

      – Ольга Заботкина. Хм, это учительница музыки. Хорошо. Интеллигентные старые девы гораздо лучше присматриваются к соседкам и их кавалерам, чем все обычно думают.

      Но Серафимов его оживление не разделял.

      – Что непросто? – саркастически повторил он. – Да все просто! Происхождение мое особенно.

      – А что