Понтограф. Максим Привезенцев

зачем мы всё это сегодня затеяли? – удивился я.

      – Ну как же? Мне нужно, чтобы мы всё отработали здесь, чтобы я был спокоен. Ну и типа был уверен, что в Европе всё пройдет без стручка и запоринки, хе-хе.

      Тут у Глеба зазвонил телефон, да так громко, что Богдан от испуга уронил на стол что-то тяжелое. Заплетин-младший, не придав этому значения, поднес трубку к уху и деловито сказал:

      – Да, пап? Да, тут. – Глеб посмотрел на меня. – Со мной. Куда ж он теперь от нас денется…

      Я буквально услышал, как из трубки доносится: «Так-то, нахуй», и невольно поежился.

      И какой у Ивана Иваныча был интерес в этом мистическом проекте? Заплетин-старший на старости лет вдруг поверил в мир духов? Невозможно. Но какой-то интерес явно был, иначе странно, чего вдруг матерый олигарх так упорно держит руку на пульсе странного прожекта сына.

      Едва Глеб распрощался с отцом, как Богдан позвал нас «к столу», а сам подошел к окну и задернул тяжелые шторы.

      Комната погрузилась в полумрак. Единственными источниками света теперь были три огромные свечи на столе, в треугольнике между которыми лежал портсигар Булгакова.

      – Не боишься сжечь тут все к чертовой матери? – негромко спросил я, глядя на Богдана.

      Он и бровью не повел – настолько был погружен в процесс. Окинув взглядом алфавитный пантограф, Богдан положил руку на его стальной «клюв», зажмурился и произнес:

      – Михаил Афанасьевич, мы с писателем Максимом Привезенцевым и Глебом Заплетиным…

      – Простым, – зачем-то вставил отпрыск Ивана Иваныча.

      – Глебом Простым, – поправился Богдан, – призываем вас на беседу.

      Некоторое время ничего не происходило, а потом Богдан содрогнулся всем телом… и замер, не говоря ни слова.

      Глеб вопросительно посмотрел на меня. Я понял, что время моего дебютного бенефиса пришло, мысленно вздохнул и начал наше представление:

      – Михаил Афанасьевич, вы тут, с нами?

      «Клюв» в руках Богдана метнулся к буквам Д и А.

      – Рад, что вы к нам снизошли, – с трудом сдерживая сарказм, продолжил я. – Мы бы хотели обсудить с вами литературный код, который является основой основ всего… Вы же понимаете, о чем я?

      Пауза – будто «дух» заколебался, стоит ли делиться с простыми смертными, – а потом снова те же буквы – Д и А.

      – Не могли бы вы поделиться с нами известными вам фрагментами этого кода?

      Богдан снова завис – возможно, думал, как сложить из букв О, П, А и Ж литературный код на все времена, – а потом вдруг заговорил не своим голосом:

      – Вы что же, Максим, мните, что я стану говорить о таких вещах в местах, столь близких к кремлевским шпилям? Таковое мнение о моей легкомысленности кажется мне настолько оскорбительным, что я мог бы закончить нашу беседу прямо здесь и сейчас… но я, пожалуй, дам вам еще один шанс – ввиду отсутствия у вас опыта общения с миром загробным. Верно ведь я понимаю, что это ваш первый разговор с силами за пределами жизни?

      – Ну да. До этого только с беспредельными силами в реальной