Арбитр. Евгений Астахов

будь у меня возможность отмотать всё назад, я поступил бы точно так же. Я много чего увидел в голове этого ублюдка. И, объективно говоря, там имелись вещи и похуже того, как он поступил с Лесей.

      На этот объект мертвец приезжал восемь дней назад. Не хотел светить квартиру перед людьми Гюрзы. Передал им мою сестру и, не оглядываясь, укатил на вечеринку в клубе. Дальше первых двух помещений он не входил, поэтому его воспоминания мало что могли мне дать в части планировки. Будь у меня больше времени, я наметил бы иную стратегию. Постарался найти чертежи здания. Хотя бы старые. Но каждая потерянная минута повышала вероятность того, что Лесю перевезут в другую точку.

      Оставалось действовать быстро и шумно. Как я и привык. Взять след высветил двоих человек на проходной. Мне нужно было переодеться для того, что ожидало меня на заводе, но делать это на улице не хотелось. Нет-нет, да и в стороне проезжали машины. Осенью темнело рано, и это играло мне на руку.

      Толкнув дверь, я ввалился на КПП. Здесь навели минимальный порядок, полноценным ремонтом и не пахло. Добавили турникет и немного мебели. Похоже, ребята сидели на заводе на птичьих правах и готовы были рвать когти, как только запахнет жареным. Один из двух охранников, русский. рубился на ноутбуке в какую-то игру. Второй, щуплый, смуглый и чернобровый, не отлипал от телефона. Оба прятали пистолеты под топорщащейся тканью ветровок.

      На шум среагировал кавказец и вяло поднялся.

      – Частная территория, уважаемый. Проваливай по-хорошему, да? – с лёгким акцентом сказал он.

      – Что вы знаете о пропавших девушках?

      Меня мало интересовал ответ, хотелось лишь понять, насколько они замазались общим делом.

      Первый даже подскочил со стула. Рука нырнула рыбкой за штанину, да только пистолет зацепился за резинку трусов и не желал доставаться. Смуглый ощерился и вполне профессионально, а главное резко, встал на позицию для стрельбы – расставил ноги и обеими руками сжал рукоять Макарова.

      Только я начал смещаться, ещё когда их глаза ответили всё, что мне нужно было знать. Рывок. Перескочил палку турникета, отклонив руку с вытянутым пистолетом в сторону, и через бедро швырнул мелкого в игромана.

      Того аж смело. Шестидесятикилограммовое тело с грохотом вбило светлого в стол, сбрасывая компьютер и ломая столешницу. Подскок, удар. Чёрт, всё-таки не рассчитал. Слишком кипела во мне злость. Эмоции многократно усиливали мощь. Кулак вместо того, чтобы лишь вырубить, в кашу смял черепную коробку второго. Первый же, ещё оглушённый, шокировано озирался, силясь понять, почему его напарник светит розоватой массой из виска и лобной кости.

      Прикосновение покаяния.

      «Петру двадцать семь. Детдом. Трудное детство и ещё более трудная юность. Органы опеки обманули с квартирой. Переписали на какого-то чинушу. Воровство. Разбой. Первое тяжкое телесное: порезал ножом в драке незнакомого парня. Первое убийство: нужно было показать себя главарю.