Пирог с крапивой и золой. Настой из памяти и веры. Марк Коэн

по камню, опять и опять. Быстрее, Кася, ты знаешь ответ. Он уже в тебе, он правильный. Пусть испугается как следует, маленькая бессердечная стерва.

      Круг распался окончательно. Касю швырнуло вперед, на четвереньки. Какие‑то секунды все с ужасом наблюдали, как шевелятся ее лопатки, остро очерченные полуночным светом. Когда она подняла лицо, Магда ахнула и отшатнулась.

      Из-под век Каси виднелись одни белки, края темных радужек мелко бегали под полукружьями ресниц. Данка отошла бы дальше, но дальше было некуда. Ее ноги в шерстяных чулках примерзли к полу.

      Кася поползла вперед.

      – Дана-Дана. Дана-Данута, – хрипло шептала Кася, опрокидывая свечки и поводя худыми плечами. – Как не знать мне о беде твоей, Дана? Они же все умерли. Все до единого. – Ее горло издало то ли придушенный смешок, то ли всхлип. – Такие маленькие. Они здесь, Да-на, они любят тебя.

      – Нет…

      – Твои братишки и сестренки. Никто до крестин не дожил. А то и вовсе… – Снова этот звук схваченного судорогой горла. – Комочком кровавым вышли сами – и сразу в землю, в землю.

      – Прекрати!

      Магда не могла заставить себя шевельнуться, хотя ее губы вздрагивали, готовые к паническому воплю.

      Кася ужасала. Она медленно ползла к Дануте, переставляя неправильно вывернутые в локтях руки, путаясь в подоле ночной рубашки. Белки подернулись сеточкой сосудов, с нижней губы протянулась до пола нить густой слюны.

      – Они передают привет твоей… маме. Ты же передашь ей, Дана? Чтобы она не плакала… Передашь?

      Дана трясла головой, зажмурив глаза.

      Ее боль была как перезревшее яблочко – мягкая гниль под глянцевой кожурой.

      – Вот только об отце… – Кася уже стоит на коленях перед Данутой, карабкается выше, цепляясь за сжатые кулаки той, подбирается к шее. – О нем они не хотят говорить, – шепчет она ласково. – Просят только, чтобы ты больше не ходила с ним на скотобойню‑то. Не надо…

      – Не надо! – эхом откликнулась Данка. – Я не хочу больше, не могу!

      Наконец Данке удалось вырваться, она с силой отшвырнула от себя Касю, метнулась к двери и выскочила в коридор.

      – Данка, – это уже Юлия, верная кривоклювая птичка на спине аллигатора. – Я за ней.

      Мария и Клара сидели обнявшись на одной из кроватей. Их тревожное объятие было таким крепким, что сложно было сказать, где заканчивалась одна и начиналась другая и чей тонкий скулеж звучал, заглушая затихающие рыдания Дануты в коридоре.

      Магда осторожно приблизилась к Касе и заглянула той в глаза. Она была без чувств, а губы еще блестели выступившей слюной.

      – Кася, Кася, не умирай, – зачем‑то запричитала Магдалена. – Не надо.

      Она обмакнула носовой платок в бокал с водой для ду́хов и стала тереть холодной тряпицей виски подруги.

      – Только очнись, – бормотала она. – Ну же!

      – Может, доктора позовем? – подала голос Клара. Одной рукой она продолжала гладить Марию по растрепавшемуся затылку.

      – Это плохая идея. Но если она до утра