Глубинная почта. Аркадий Застырец

матушка, что вы!

      Я верю, что нынче мы все

      К разбегу по взлётной готовы

      Бетонной во сне полосе.

      Не зря в волосах, белоснежны,

      Взрываются банты легко,

      Недаром, чисты и прилежны,

      Натянуты туго трико

      И руки умеют волнами

      Помалу ходить от плеча,

      И флаг пламенеет над нами

      По холоду шёлк волоча!

      Глаза профессора

      Третий глаз? Не смешите меня.

      У профессора всяко их шесть.

      Для воды, для земли, для огня,

      Чтоб дышать, чтобы пить, чтобы есть.

      И, конечное, шесть – не предел,

      Открываются за полночь к ним

      Живописецкий глаз-новодел,

      Стихотворческий глаз-невредим.

      А когда, наглядевшись, уснут,

      Замережась ресницами в тишь, —

      Отворяются глаз-первопут

      И помощник его – карамыш.

      Ну и, чуть приступает рассвет,

      Что ни шесть, к своему волшебству, —

      Разгуляется глаз-небовед,

      Непокорный телес естеству.

      Он уносит профессора ввысь,

      Через радуги струнный разбор,

      Так что без толку звать – оглянись!

      И впустую кричать – мутабор!

      Спящий в снегу

      Спящий в снегу забывает о боли,

      То есть, не просто не чувствует, а

      Вдруг отрывается воздухом воли

      И улетает, как моль от винта.

      То есть, не пьянь в забытьи, а трезвея,

      С каждой секундой над морем и тьмой

      Веруя крепче, и рея, и вея,

      Спящий, казалось бы, прошлой зимой…

      И не покорный изгибам простора,

      Ибо закону летит вопреки,

      Не баритон или тенор из хора,

      Не продолжение Божьей руки,

      Но на любом языке говорящий —

      Это не снег на морозе скрипит —

      Временно всё ещё медленно спящий,

      Даже – не важно – и мёртвый на вид.

      За Виктором недавно Зинаида…

      За Виктором недавно Зинаида,

      И вот уже затеяли ремонт —

      Для чистого и радостного вида,

      Комбинезон, графин, косынка, зонт…

      Заварен в самый раз и даже лишку

      Крахмальный клейстер в розовом тазу.

      И не на вечер, на ночь – передышку,

      Торопятся – как путники в грозу.

      Как все бывают, молоды и гладки,

      Ни облачка на высветленном лбу,

      Обои клеят в правильном порядке,

      Не озираясь: что там на горбу?

      За Виктором недавно Зинаида:

      И года нет, как счастье началось.

      Во власти новобрачного рапида

      Так хорошо! Не до смерти небось…

      И в сером этом выгоревшем тоне,

      В прекрасных лиц мерцающем наклоне

      Из прошлого сквозь фотоаппарат

      Небесные глаза и не глядят.

      Сюзанна без старцев

      Исполнена пены морской венерической ванна,

      По мокрым плечам, золотясь, утекает