История одного проклятия, или Как полюбить грифона. Ирина Дерновая

ещё больше изумился рыжий. – Я же просто попробовать откусил! И я сразу предлагал – напополам. Я ведь тоже поделился!..

      –Ты!.. Ты!.. – У Рены слов не нашлось в ответ. – Ты нарушаешь мои личные границы! А ты…ты мне даже не друг!

      – Зато ты для меня – ВСЁ, – без тени иронии сказал он. – И мне хочется быть рядом с тобой.

      – Дурак! – чуть не в слезах воскликнула девушка, вскакивая и упихивая, как попало, в рюкзак термос и ланчбокс. – Я тебе просто помочь хотела, а ты – издеваешься!

      Зар встал быстрее, чем она метнулась прочь из тайного уголка, поймал её в объятия и прижал к себе. Рена, не смотря на туман в голове, сдержалась от того, чтобы отпихнуть его и теперь просто сердито, сдерживая всхлипы, сопела ему куда-то в вырез толстовки.

      – Рэна, я не шучу, не издеваюсь и не дразню тебя, – тихо твёрдо заговорил парень, не размыкая рук, наклонившись так, чтобы щекой прижаться к её макушке. – Возможно, я действительно нарушаю эти твои «границы»… И да, я могу волновать тебя, как мужчина…

      Тут уж Рена не удержалась от сдавленного жалобного всхлипа. Зар немного отстранился, заглянул ей в лицо и тем же твёрдым голосом продолжил:

      – Прости меня, огонёк мой, но я ничего не могу с собой поделать. Попробуй представить, что тебя держали скованной по рукам и ногам, завязали глаза, заткнули уши; ни пошевелиться, ни позвать на помощь. А ты всё это время помнишь, как это: двигаться свободно, смотреть, слышать, петь, кричать… И в таком состоянии тебя держать долго, очень долго. А потом ты вдруг – получаешь свободу, сразу всё – целиком! Разве бы ты не стала каждую секунду подтверждать реальность этой свободы?

      Девушка попыталась вообразить. И получилось это у неё на удивление ярко. Настолько натуралистично, словно её действительно держали спутанной с головы до ног, оглохшую, ослепшую…

      Она слабо кивнула. Зар кивнул в ответ:

      – Вот и я так делаю: подтверждаю, что, жив. Без остатка, всем собой. Пойми меня, Рэна, и прости, если снова буду не сдержан в поступках. Я не могу – и не хочу иначе.

      Он обезоруживающе улыбнулся ей, выпутал из своих волос кисть сирени и заткнул за ухо девушки. Приблизил лицо так, что ткнулся лбом в её лоб и тихим голосом продолжил, глядя ей в глаза:

      – Прости меня, огонёчек, я – не люблю тебя… Но ты для меня сейчас – моя жизнь. Это больше, чем просто влюбиться… Найди меня, через два дня. Дольше я не смогу сопротивляться Мгле. Я просто перестану быть. Совсем. Найди меня, ты увидишь, что я не лжец.

      С этими словами он быстро отстранился, сверкнул напоследок глазищами и, поднырнув под сплетение ветвей, стремительно покинул сиреневое убежище.

      А Рена стояла, как громом поражённая, вцепившись в лямки рюкзака, пока в кармане не запрыгал смарт, оглашая окрестности первыми аккордами «Имперского марша». Девушка моментально пришла в себя, не с первой попытки вытащила телефон и выключила будильник. У неё была весьма полезная привычка выставлять его, чтобы не забыть, когда заканчивается обеденное время.

      ****

      Не