Демон во плоти 2. Константин Лапенко

наоборот, торопились оформить заказ.

      – Неужели, Корнелиус, сырная лавка? – голос Маркуса стал заинтересованным. – Я так и подумал.

      – Знаешь, я действительно хочу разобраться с этим сыром. – гнусавя пробормотал Корнелиус, зажимая нос и стараясь дышать пореже. – Но, как ты понимаешь, мне нужен не просто сыр. А что-то похожее на тот, что мы нашли тогда, в карцере. Он явно необычный и мне кажется, Чувасику он понравился. Помнишь, с каким удовольствием он его трескал и каким паинькой был?

      Цыпленок василиска, услышав свое имя, высунул петушиную голову из-за гривы волос юноши, где он привык прятаться, и взволнованно зачирикал.

      – Да, да, малыш, – сказал Корнелиус и хотел почесать гребешок своего фамильяра, но отдернул руку, когда глаза того сверкнули зеленым всполохом. Он открыл дверь в магазин и вошел. – Сейчас мы подберем тебе что-нибудь вкусненькое.

      Василиск вытянул шею и закрутил глазами как хамелеон, пытаясь охватить взглядом этот рай для гурмана. Есть подозрение, что именно отсюда пошло выражение: «от изобилия глаза разбежались»!

      Сырная лавка – причудливое заведение, пахнущее старостью, деревом и убойной симфонией ароматов, начинающихся от чего-то приторно-ветхого, словно из открытого бабушкиного сундука, до удушливого запаха дедушкиных носок, спрятанных на самом его дне. Вне всяких сомнений – такие запахи могли издавать только действительно лучшие и выдержанные сыры.

      Корнелиус шагнул внутрь, и его глаза растерянно забегали по рядам, теряясь в многообразии сырных головок. Перед ним открылся удивительный мир, полный цветов и текстур. С правой стороны возвышались горы светло-желтых головок гауды, каждая из которых блестела, словно отполированная до зеркального блеска. В противоположном углу, уютно расположившись на деревянных полках, лежали огромные круги пармезана, их твердые, чуть шероховатые корки светились золотистым оттенком под мягким светом старинных ламп.

      В центре зала, на массивном дубовом столе, разместились экзотические сыры с благородной голубой плесенью, такие как рокфор и горгонзола. Их нежные, чуть липкие внутренности контрастировали с голубыми прожилками, напоминающими мрамор. Рядом, на серебряных подносах, возвышались пирамидки из маленьких каплевидных сыров шевр и обваленных в молотом перце шариков белпер кнолли. Каждая пирамидка была украшена веточкой розмарина или тимьяна, добавлявших свежий травяной аромат к и без того насыщенному букету лавки.

      Полки вдоль стен ломились от разнообразия сыров, начиная от крошечных головок козьего сыра с нежной бархатистой корочкой до массивных колес эмменталя, усыпанных крошечными дырочками. Витрина, заботливо подсвеченная мягким светом и запертая на массивный замок, выставляла на показ коллекцию особо редких и выдержанных сыров, каждый из которых был заботливо завернут в бумагу с рунными этикетками, указывающими их происхождение и год выдержки.

      Над головой Корнелиуса, на деревянных балках, висели связки сушеных трав и лавровых венков, придававших