Змей на лезвии. Елизавета Дворецкая

других ценил эту готовность. Он понимал, что за чувство толкает Правену в могилу, но совсем не желал, чтобы эта юная жизнь пресеклась напрасно.

      – Ведь мы не потому не дали ему с собой жены, что рабыню для брата пожалели. Было бы нужно – мы бы хоть двух дали. Но ведь ему нельзя…

      – Он же был христианин! – подхватил Лют. – Он же крестился в Царьграде. А крещеным с собой на тот свет никого брать не полагается. Ни рабынь, ни жен водимых.

      – А ты сама крещена? – спросила Сванхейд.

      – Да. Я не ездила с княгиней в Царьград, была еще мала, но матушка моя ездила и с нею крестилась. А как она вернулась, она и нас крестила… Княгиня храм построила, во имя Святой Софии, чтобы как в Царьграде[9]… И я, и сестры мои тоже были крещены.

      – Ну а кто крещен, тому себя убивать – грех большой, непрощаемый! – воскликнула Малфа; она тоже была крещена в Киеве, хотя здесь, где христианских священников и храмов не имелось, предпочитала об этом не вспоминать. – Если ты убьешь себя, то не встретишься с Улебом больше! Только если проживешь, сколько положено, своей смерти дождешься, тогда… быть может… за жизнь добрую и честную… Господь у себя в чертогах вновь вас вместе сведет.

      Она не была уверена, что последние ее слова – правда, но не сомневалась, что добровольная смерть Правены уж точно помешает ей вновь обрести мужа на том свете.

      Правена задумалась, опустив голову. Малфа угадывала – сейчас Правена потеряла мужа второй раз, потеряла надежду уже вот-вот увидеть его снова. Возможное свидание откладывалось… на много лет, может, двадцать или даже тридцать. И все это время она будет одна, будет страдать под гнетом горя. Одинокая жизнь разворачивалась перед ней длинным-длинным полотном, и нужно немалое мужество, чтобы свыкнуться с мыслью об этом пути.

      Ты прости-прощай, мой лада милое,

      Дорогой мой Улебушка Мистинович…

      – начала Правена, не поднимая головы.

      У Малфы и Сванхейд немного отлегло от сердца – вдова начала причитать, а значит, смирилась с разлукой.

      Пришло нам с тобой последнее расставаньице,

      Вековое больше да несвиданьице.

      Проводили тебя во последний путь,

      Во последний путь да во дороженьку.

      Ты прости меня, ладо милое,

      Что мы жили с тобой да мало годичков,

      А мы не ссорились да не ругалися,

      Не ругалися да не рядилися.

      Я тебе во всем была жена покорная,

      А не простилася с тобой да в ту дороженьку,

      Не увидела тебя во твой последний час,

      Не закрыла тебе да очи ясные,

      Не сложила тебе да руки белые…

      Слушая, Бер взглянул на Святослава. Князь поначалу был хмур, в ярких голубых глазах просвечивало недовольство: он бы счел весьма уместным, если бы молодая жена отправилась вслед за Улебом. Но, слушая ее звонкий молодой голос, князь постепенно расслабился, задумался, на лице появилась печаль. Особенно печалиться о ком-то другом он не умел, так может, предвидел, как над

9

Есть вполне достоверные данные, что в Киеве 11 мая 960 года был освящен храм Святой Софии, деревянный, предшественник каменного, возведенного при Ярославе. Правда, простоял он всего несколько лет, к смерти Ольги уже не действовал.