Роман. Бабайка Злая

нельзя. "Если бы у меня были зубы!" – мелькнула дурацкая мысль. Сознание зацепилось за неё. Ведь я человек, у меня есть зубы. Я не мог прекратить думать. Зубы!

      Проснулся от жара. Хотелось пить ужасно. Болел рот, дёсны чесались и пульсировали. Я повернулся набок и задел рукой стойку с пустой капельницей. Подача лекарства была перекрыта. Вынимать иголку я не рискнул, схватился за металлический штатив, как за трость и встал. Слабость и головокружение были не такими страшными, как озноб, который заставлял тело дрожать не прекращая. Рука прыгала, как бы я ни цеплялся ею в край кровати, мышцы на ногах свело от сильной дрожи, но хуже всего было зубам. Они клацали, и каждое соприкосновение отдавалось мучительной болью, кое-как я завернулся в больничное одеяло и вспомнил, что в коридоре была дверь в туалет.

      Шаркая босыми ногами по холодному полу, я шёл со скоростью улитки, опираясь на капельницу, как на палку. Пол под ногами как будто шатался. Но мне нужно было попить и умыться. Казалось, что я умру, если этого не сделаю. Несколько шагов через коридор были бесконечностью. Добравшись до заветной двери, я вошёл и увидел в углу душевую. Гораздо лучше, чем просто умывальник! Как мало нужно человеку для счастья – кафельный квадрат со сливом под ногами и лейка душа. Я боялся, что горячей воды не будет, но, к счастью, был не прав. Пусть она казалась немного теплее тела, но повесив полотенце на крючок и сбросив последнее, что на мне было, я чуть не заплакал от счастья, когда смог отогреться.

      А через несколько минут рефлекторно почесал десну пальцем. Что-то захрустело. Я знал этот звук и резкую неприятную боль. Так выпадает молочный зуб. Или отламывается коренной, если по нему хорошенько ударить. Пару зубов я потерял именно так. Замерев, я вынул палец изо рта и посмотрел на него. Со сморщившейся от воды подушечке стекала кровь. Захотелось завыть. Тронув языком зуб, я почувствовал, как он отделился от десны и твёрдым чужеродным кусочком упал в рот. Инстинктивно я его выплюнул. Зуб поскакал по кафелю и укатился в сток. Я запаниковал и, кажется, заскулил, принялся ощупывать всю челюсть, дотрагиваться пальцами до зубов. Некоторые с хрустом отрывались и выпадали мне под ноги.

      Я рванул к двери и закричал. В проёме возникла огромная тёмная фигура. Мне показалось, что там стоит птица в плаще. В глазах потемнело. Резкая боль на уровне сгиба локтя отрезвила. Через пару ко мне шёл Павле и нервно жестикулировал. Я только мычал и мотал головой, показывая на свой рот. Медбрат схватил полотенце и прижал к моей руке, потом сгрёб меня, оторвал от пола, как куклу и понёс. В коридоре мне стало холодно, снова пробрала дрожь. Павле положил меня на кушетку, выдвинул ящик в тумбочке и принялся мотать мне руку. Только потом принёс два одеяла и требовательно уставился в глаза.

      – Зубы… – прохрипел я и открыл рот, показывая на свежие кровоточащие лунки.

      Он нахмурился. Придавил меня ладонью к кушетке и погрозил пальцем. Вышел, но быстро вернулся с планшеткой и столиком-этажеркой, на которой блестели инструменты. Павле открыл