Золотой город. Андрей Владимирович Швец

шантаж, – опять воскликнул Леопольд. – Низкий даже для шантажа!

      – Это как-то связано с Анри? – уточнил Генри.

      – Да, мы не можем ему позволить рассказать нашу тайну и выпустить отсюда. Но он согласен стать Агнецом.

      Все посмотрели на художника, который пожал плечами, как бы говоря: а что мне остается?

      – Что это значит? – спросила Белла.

      – Жертвой, – со знающим видом произнес Сергей.

      – Жертвой? – не то испуганно, не то удивленно повторила девушка.

      – Мы обещали ему организовать переход на более высокий уровень мироздания, – сказал Мэр. – Многие о таком только мечтают.

      – Но гарантировать этот переход можете только вы, – добавил второй политик.

      – У нее были длинные ноги и раздвоенный хвост, – продолжал вспоминать магистр Петр не то о любовнице, не то о домашнем питомце.

      Генри на секунду задумался, оценивая ситуацию и принимая решение, потом тряхнул за рукав Петра. Тот, словно очнувшись, рассеянно осмотрелся по сторонам, пристально глянул в глаза Генри, проникая в его мысли, и сосредоточился на художнике. Вся фигура магистра Петра стала излучать неведомую силу, которая расходилась от него и преображала все вокруг. Помещение стало почти круглым. Оба магистра встали и протянули ладони в сторону Анри. Художник провалился в глубокий транс, он стал видеть себя в окружении хаоса, от которого ему было больно почти физически, однако постепенно мир вокруг стал упорядочиваться, все более и более завораживая своей гармонией. И художник успокоился, наблюдая самый прекрасный сон в своей жизни.

      Помещение стало прежним, а Петр опять рассеянным. Магистры сели.

      – Ему нужно немного поспать, и он будет готов, – произнес Генри.

      – Вы должны побыть с ним это время, – сказал Мэр.

      – Побудем, – ответил Генри и почему-то посмотрел на Беллу и Марка, что не укрылось от ревнивого внимания Сергея.

      – А зачем вам этот Агнец? – спросил Сергей, вновь желая проявить активность.

      – Мы с их помощью управляем потоками эмоций, – начали объяснять политики.

      – Понятное дело, – пробурчал Леопольд. – Сатрапы и есть.

      – Не понимаю, – честно призналась Белла.

      – Наше общество основано на культе слабости. А слабый хочет, чтобы все атрибуты сильного достались ему без каких-либо усилий.

      – На то он и слабый.

      – Он хочет чувствовать, что главенствует, поэтому хочет, чтобы во главе правительства стояли люди, которых он выбирает сам. И мы ему даем такую иллюзию – выбора одного из нас.

      – Слабый, не имея воли, не терпит ее проявления в других, хочет, чтобы во главе правительства стояли безвольные, законопослушные винтики-чиновники.

      – Мы даем и такую иллюзию, скрывая процесс принятия решений.

      – Слабый хочет быть великодушным (потому что это привилегия сильного), но при этом ничего не делать и ничем не рисковать. И мы даем ему возможность считать, что это с его разрешения общество защищает