Цветок для Прозерпины. Диана Аркадная

портить улики? Девушка досадует на саму себя из-за той поспешности. Что же касается капитана… Кто знает, не решит ли он свести счеты, пойдя по простому пути.

      – Что было дальше? – продолжает Гаврилов, глаза у него очень светлые по контрасту с темными волосами, и девушке сложно выдержать его прямой взгляд. Она не любит чувствовать страх, но сейчас это именно то, что в ней вызывает мужчина напротив. Раньше рядом с ним ей всегда было спокойно, громкие звуки приглушались, резкие запахи прекращали кружить сознание, а скованность в животе и вовсе исчезала, как будто ее и не было. Теперь, конечно, все по-другому. Возможно, оттого, что другими стали они сами?

      – Я отлучилась в комнату отдыха, чтобы поужинать. Меня не было полчаса, а когда пришла, тело уже лежало… было у сестринского пункта.

      – Тело? Вы уверены, что потерпевшая была мертва к тому моменту, когда вы вернулись на рабочее место? – Гаврилов наклоняет корпус вперед, совсем незаметно, если не обращать внимания. Сабина обращает. Ей видится в этом движении что-то угрожающее.

      – Да, я проверила пульс и дыхание. Но и без того было очевидно, что она мертва.

      – Хорошо, – мужчина чуть кривит губы, но быстро возвращает лицу нейтральное выражение. – В какой позе было тело, когда вы его нашли?

      – В том же, что и оставалось к вашему приезду. Я ничего не меняла в положении.

      – Вы только что сказали, что проверили пульс, – в разговор включается второй следователь. – Как-то еще вы прикасались к потерпевшей?

      По телу Сабины проходит холодная волна, притупляя чувствительность рук и ног и завязывая узел в желудке. Девушка заставляет свое дыхание оставаться размеренным, а мышцы лица расслабленными, хотя это дается непросто – под ребрами сжимает от невозможности сделать еще несколько частых вдохов, а в висок стреляет короткой болью. Она представляет, как исказились бы черты Гаврилова, вздумай она сейчас ответить как есть, и весь этот разговор вдруг кажется чем-то несерьезным, постановочным. Ей хочется улыбнуться от нелепости собственного положения, даже засмеяться вслух, принужденно, насилу, выдавливая из себя это неестественное веселье так, чтобы ни капли внутри ни осталось.

      Однако вместо этого она отвечает так же, как и до того:

      – Я плохо запомнила, если честно, была слишком взволнована, и меня трясло. Кажется, просто прикоснулась к ее шее, чтобы нащупать пульс, на этом все. Когда я поняла, что Маша мертва, то сразу позвонила заведующему и в отделение.

      – Любопытная последовательность, – скупо улыбается Гаврилов и откидывается на спинку кресла, перемещая руки на подлокотники. Теперь он выглядит расслабленным, даже дружелюбным.

      – Думаю, мне простительна некоторая растерянность в такой ситуации. Не каждый день находишь свою коллегу убитой.

      – В самом деле, – мужчина больше ничего не добавляет, просто смотрит на нее и словно чего-то ожидает. Инициативу вновь перехватывает Лихачев, продолжая допрос вместо молодого коллеги:

      – Вы заметили