Цветок для Прозерпины. Диана Аркадная

мужчины лишь едва слышимое раздражение, на которое юноша отвечает, не сдерживая издевки:

      – Мне не понравилось, как я там получился, – и в тоне его насмешка мешается с отчаянной дерзостью.

      – Поэтому я хочу нарисовать семейный портрет, – продолжает Чиркен как ни в чем ни бывало, не обращая внимания на сыновью непочтительность. – Его не удалишь так просто.

      – Ты, кажется, принимаешь желаемое за действительное, – резко бросает Тимур в ответ на речи отца, и на его скулах как тина на глади воды проступают желваки, на коже загораются пунцовые пятна. Даже с трудом сдерживаемый гнев не способен обезобразить его, лишь привнося жизнь в неправдоподобно правильные черты лица, превращая эфемерный вымысел в реальность.

      В словах юноши вновь слышится тайное послание, предназначенное только Чиркену и никак не ей.

      – Ты что-то имеешь против? – сдержанно отвечает сыну мужчина, и уголки его губ устало опускаются вниз. – Мы ведь уже обо всем говорили. То, что наша семья станет больше, не значит, что ты будешь мне менее дорог.

      Тимур запрокидывает голову к потолку, несколько секунд рассматривая его, а затем начинает смеяться, сначала тихо, а затем все громче, пока смех не обрывается в один миг. Юноша, успокоившись, переводит недоверчивый взгляд обратно на отца. На губах его лишь тень от улыбки, злой и дикой.

      – Вот как ты все вывернул? Я просто ревную любимого папочку к родной дочке? Так что же ты не отпустишь меня на все четыре стороны, раз – как ты там говорил – есть настоящая наследница?

      Чиркен какое-то время смотрит в бокал со сбитнем, зажатый в побелевшей руке, затем поднимает глаза на сына и спокойно приказывает:

      – Выйди. Сейчас же.

      Это впервые на памяти Сабины, когда он выглядит действительно ожесточенно. Воздух в комнате становится тяжелым, и эта тяжесть обрушивается на плечи, ложится на кожу плотной паутиной.

      – С радостью, – вопреки словам, в тоне Тимура ни капли веселья, когда он, круто развернувшись в коляске, собирается покинуть комнату, но в дверях останавливается и, повернув голову, бросает девушке, оставшейся за столом. – Ты закончила?

      Сабина спешно промакивает губы салфеткой и настороженно смотрит на хозяина дома, не спеша подниматься. Тот качает головой и тихо говорит:

      – Иди к нему, я сам здесь закончу. Мне жаль, что тебе снова пришлось это слушать.

      Ей хочется сказать что-то, чтобы ослабить повисшее между отцом и сыном напряжение, захватившее и ее в свои тревожащие объятия, но нужные слова не идут на ум, только бессмысленная и нескладная ерунда.

      Скандалы похожи на плесень, – думает она, выходя вслед за Тимуром и оставляя позади затихшего Чиркена. – Даже если происходят между двумя, охватывают каждого, кто становится им свидетелем.

      ***

      Сабина оказывается права – весь остаток дня юноша не отпускает ее от себя ни на минуту, хотя сам остается молчалив и неприветлив. Вопросы кружат в ее голове подобно воронью, сторожащему издыхающую