Отдохнём по-взрослому. Владимир Тимофеев

за дело серьезно, видать, и впрямь вознамерившись спустить своего сослуживца с горочки этой, трамплином обзываемой. Завел меня в какую-то комнату под трибуной, а там, гляжу, мужичок сидит. Веселый такой, румяный. «Я, – говорит, – инструктор ваш по прыжкам». А сам при этом на меня смотрит, оценивает. «А ничего парнишка, подходящий, – выносит он свое резюме и поворачивается к майору. – Ну что, Вадимыч, на промежуточную его или на самый верх?». Тут уж я не выдерживаю и говорю нахально: «А чего я на промежуточной-то забыл? На верх давайте. Гулять, так гулять». Дядя Миша (так инструктора звали) после этих моих слов лишь плечами пожал: «Что ж, на верх, так на верх».

      Однако сразу наверх мы не пошли, минут пятнадцать пришлось еще на экипировку потратить. Ботинки, комбинезон обтягивающий, очки специальные, шлем. Этого добра у дяди Миши хватало. Даже с избытком. Не новенькое, конечно, но и не хлам какой. Даже Вадимыч одобрительно крякнул, когда меня в полном прикиде узрел, всего такого гладкого и блестящего. Только лыжи я пока в руках держал – их ведь, как водится, лишь перед самым прыжком надевают.

      В итоге к лифту, тому, который возносит народ на стартовые площадки, подошел уже не какой-то там лох зачуханный, а самый натуральный «летающий лыжник». По крайней мере, сам себе я в тот момент именно таким и казался. Даже мандраж куда-то пропал. И потому, когда мы до промежуточной площадки добрались, я только рукой махнул, мол, дальше поехали, нефиг тут тормозить. Ну, мы и поехали. На самый верх. А уже там…

      Ох, блин, как же мне стало хреново, когда я вниз посмотрел, с верхотуры. Ей богу, лучше бы меня превентивно под трибунами пристрелили, позорника. Минутку ведь еще здесь попарюсь и всё – в штаны наложу не по-детски. А дядя Миша с Вадимычем будто и не замечают ничего, беседуют себе мирно о погоде, о рыбалке вчерашней, о том, что баррель опять дорожает. А меня тем временем колотит конкретно. Ботинками в крепления только с пятого раза попал, очки на нос съехали, так пока поправлял, пОтом весь изошел, что в бане чухонской.

      В общем, как лыжи надел, подхватили меня мужики под руки и словно инвалида докатили до «стартовой позиции». А как там скамейка под задницей оказалась, я и по сей день не помню. Сижу я, значит, на ней, жизнь вспоминаю, готовлюсь. Вот сейчас вдохну последний раз и всё – вниз, костями склон пересчитывать. А дядя Миша тем временем в ухо мне что-то бубнит, инструктирует, как лыжи в полете расставлять, как группироваться, как корпусом работать. Я же в ответ только кивать и могу, слова из глотки не лезут – высохло там все, пустыня. Но вот отошел инструктор в сторонку, и остался я один на один с заборчиком, что спуск до команды перекрывает. Преградка-то совсем невысокая, по пояс всего и снизу до колена, чтоб только лыжи торчали. А поверх нее горы видны. И спуск. Спуск в бездну.

      Громко пискнул предупреждающий сигнал, потом еще один. Красные лампы потухли, а чуть пониже загорелись другие, зеленые. И звук протяжный над головой: п-и-и-и.

      Вот теперь точно всё. П…ц!!!

      Закрыл я глаза, руками от брусьев