Танец осени. Николь Соловьева

решаются так, как мы предполагали. Ты не думаешь, что тебе стоило быть менее серьезной?

      Кейсп замолчала. «Тебе следует быть чуточку взрослее, Кейспер», – не этого ли она добивалась? Взрослее, серьезнее, ответственнее. Вела счета стоимости покупок, складывала их на полку у камина каждый раз и следила за братом и сестрой, словно превратившихся в маленьких детей. Да, странный спутник все знал о ней и где-то был прав. Она сама иногда задумывалась над тем, чтобы поменять отношение к поручениям и жизни, но пока не выходило.

      – Подумай над этим.

      – Подожди, – она только медленно повернула голову, но дельфин исчез.

      За спиной слышался шепот. Две девочки, не отрывая от нее жемчужных глаз, помахивали перепончатыми крыльями. Они, склонившись друг к другу шептались и шепот их слышался, уносясь пугливой рыбкой вперед. «С кем она разговаривает?», – продолжали они шептать. Крылья поднялись, поймав волны и подогнувшись, Кейсп проскользила на потоке, проплывая мимо них в другую сторону озера. Там кончалась винтовая лестница, уходящая в ледяные воды, а перила оканчивались головой мудрой змеи. На дне стоял каменный алтарь с безделушками. Девочка аккуратно сняла украшение с шеи, уложила на алтарь и заслышав скрежет, поспешила взмахнуть врастающими крыльями. Исчезающий хвост медленно двигался, приближая ее поверхности.

      Действительно, у сирен есть способность видеть в темноте воды. Она долго думала над этим и только сейчас заметила, как вода озера спешно темнеет, словно небо, покрывающееся сумерками. В один миг она почувствовала ноги и вздохнула в последний раз, вытянув руку и пробив поверхность. На каменном островке все так же ютился рюкзачок. Кейсп поплыла в его сторону, вылезая из воды. Она выжала сорочку, отряхивая темные волосы. Рука начертила в воздухе знак. Ткань заколыхалась, прилипая к ногам от теплого ветра. Поток разлетелся по пещерке, колыша озерную воду. Теплый ветер жарой обдал ледяные стены, как бывает только в середине лета в горных полях, усеянных цветами. Когда в колышимой траве слишся голос земли и теплое, родное дыхание мира, неспешное и ленивое. Когда бежишь по, залитым бликами аллеям, скрываясь от палящего солнца и запах прогретой дорожной пыли бьет в нос горячим песком. Цветение яблони за заборами пропитывает воздух запахом сухой листвы и золотящейся под лучами, благоухающей кожуры.

      – Поспевай, Кейсп! – из-под обуви летит пыль.

      – Тот, отдай лестницу!

      – Еще чего!

      И они несутся под сеткой крон, сворачивая за поворотом забора, притаившись в засаде. И тогда она наконец догоняет их, присаживаясь, хватаясь за бок и дыханием раскидывая пыль дороги в разные стороны.

      – Я не успеваю! – прошептала она, но брат положил большую, теплую руку ей на голову, пригибая девочку.

      – Тише, Галка! – и внимательно всмотревшись в щели деревянного забора, он выдохнул. – На счет три. Раз…

      – Три! – ловко выхватив стремянку, Амбри кинулась бежать.

      – Ах, ты! – и схватив Кейсп, он метнулся за поворот.

      А Амбри, похихикивая, уже лезла по, пошатывающейся лестнице. Приставив ее к забору, она