Танец осени. Николь Соловьева

решетка. Кейсп исчезла.

      Промозглым шепотом алый боярышник рассуждал, предупреждал, делал выводы где-то вдалеке, над новыми могилами. Рассказывал о жизни и, в еле уловимых рассказах, напоминал каким был зеленым, неловким, молодым и как обошлась с ним жизнь, окрасив багровым цветом воспоминания, полные стыда и самобичевания. Ветер срывал сухие листики слез, опадающие на плиты. И слышались бубнения Кардо, стукнувшего граблей по земле: «Ну что такое?»

      Ветер грубо толкнул ее, бусинки косы тоскливо звякнули, и Вейн всем весом обрушилась на спину брата, обхватив его в крепких объятиях. Мальчик лишь только повернул голову с искренним сожалением глядя на нее, прижав ее ручки.

      – Ну что на тебя нашло?

      Она молча взглянула на него, задумавшись.

      – Что-то странное.

      – Лебята! – Марька, совсем позабыв о сбежавшей подружке, пытаясь поспеть за бегущими вперед ножками, размахивая ручками с топотом прибежала к ним, обнимая высокие копытца. – Я с вами! – и она задрала к ним маленькое, смешное, но аккуратн6ое личико, радостно улыбаясь.

      – Ну конечно с нами, – улыбнулась Вейн, посадив ее к себе на пятнистую спину.

      И Марька обхватила одной ручкой голубую рубашку Вейн, а другой дотянулась до серой рубахи Кардо, пока мальчик не придвинулся ближе. Тогда она вновь радостно взглянула на них.

      – Теперь мы обнимаемся вместе!

      И боярышник, утерев слезы и заглушив всхлипы, замолчал, вдыхая прохладный воздух мира, который покинули солнечные лучи. И ничего он больше не сказал, созерцая их воссоединение и восстановление здравого разума над бедными, изрезанными мыслями. И глубже вздохнув, он только протянул к ней иссушенные пожилые руки. «Будь осторожнее».

      – Да! Мы долго все это готовили, все-таки ты уезжаешь на ярмарку! – Амбри подняла глиняную кружку, сияющую в теплом свете, шероховатым печеным боком. – Может еще что-нибудь в дорогу соберешь?

      – Конечно, – мама, улыбнувшись, подняла свой бокал.

      Тот, делая вид что совсем не причастен к этому безумному празднованию, лениво поднял кружку. Кейсп, выпрямившись за столом, легонько клацнула по кружке матери. Амбри яростно, с вызовом ударила кружку Тота. Он стукнул по маминому бокалу, и комната наполнилась громом, наполненным треском костра, который восторженно раздувал Каспер. У камина ютилась тарелка с кексом из тыквы и пенящейся кружкой сидра, а дымок трубочиста разлетался по помещению с радостными возгласами.

      Как заезжено. И так каждый раз. Кейсп подперла щеку рукой, расправив юбку темно-синего платья, рассматривая поднимающиеся пузырьки сидра, словно золотые монетки.

      – Не понимаю только, зачем ты создала столько шума, – Тот меланхолично поглядывая в стакан, водил пальцем по кромке. – Мама уезжает каждые три месяца.

      – Ну как, – Амбри выпрямилась, взмахнув руками. – это же событие! Весь мед, что мы гнали и все соты что вырезали, наконец продадутся! Именно эти ярмарки позволяют получать больше чем обычно.

      – И